Ксенофилиус побледнел, но тем не менее пошёл в сторону лестницы
на первый этаж. Его собранность испарилась, уступая место
рассеянности и неземному взгляду.
— Не выходите, — прошипел он так тихо, что его слова едва
долетели до нас. — Ни в коем случае. Спрячьтесь в спальне и лишний
раз не шевелитесь. Это… это не простой гость… Шептуны правы… Очень
не простой. — Он нервно облизнул губы, а его пальцы запутались в
бахроме жилета. — Я… я пойду открою.
Его бормотание стихло, как только он скрылся из виду. Наверху
мгновенно воцарилась гнетущая тишина, ведь каждый из нас
настороженно замер, пытаясь услышать то, что сейчас будет
происходить на первом этаже…
Первое время кроме настойчивого гудения по прежнему парящих
стабилизаторов не было слышно совершенно ничего, а потом снизу
донёсся голос. Теплый, бархатистый, полный неподдельной заботы и…
непререкаемого авторитета. Голос, который знал каждый волшебник в
Британии.
— Добрый вечер, Ксенофилиус. Прости за столь ранний и,
признаюсь, неожиданный визит. Мне сказали, что именно ты вчера
забрал Фрэнка и Алису Лонгботтом из больницы Святого Мунго. Я
пришел поговорить с тобой об этом.
«Дамблдор.» — мысленно выругался я.
Ледяная волна опасности прокатилась по моей спине, но я был не
одинок в своих эмоциях. Как только снизу раздался голос гостя —
бабушка едва слышно ахнула, а её рука с такой силой сжала трость,
что я был готов поклясться, что слышал треск дерева. Луна тоже
почувствовала наше неожиданно изменившееся настроение, и прижалась
ко мне ещё сильнее, словно стараясь сказать, что она рядом.
Как только она это сделала — мой разум наконец-то перезапустился
и начал работать.
— Луна, — я резко, но тихо шепнул ей, не отрывая пристального
взгляда от лестницы, — Останься пожалуйста здесь, наверху. Не
показывайся на глаза Дамблдору, хорошо?.
Я очень надеялся, что мой тон не оставлял места для возражений.
Этот злобный манипулятор ни в коем случае не должен увидеть нас
вместе, и зафиксировать эту связь в своем извращённом разуме. Она
была моей слабостью, моей тайной крепостью, и я не собирался
выставлять ее на обозрение главного стратега этого мира.
Луна на мгновение замерла, на ее лице мелькнула тень обиды и
непонимания, но затем она всё-таки кивнула. Быстро, покорно, но
обещание непременно выпытать у меня все мои секреты в глубине
огромных глаз не заметил бы только слепой.