Юджин уверенно нёс меня на руках и мы спускались всё глубже в
недра замка. Мрачные коридоры и тусклый свет факелов только
усиливали тревогу.
Когда мы добрались до массивной деревянной двери с железными
скобами, Герхард остановился и постучал три раза, затем приоткрыл
окошко, видимо, предназначающееся для передач, и крикнул.
— Мы заходим!
Честно говоря, это выглядело пугающе. Мажордом распахнул дверь,
пропуская Юджина в темницу.
Здоровяк невозмутимо нес меня мимо обгоревших камер. Следы
пожара виднелись повсюду. Открытые железные решётки были покрыты
ржавчиной и копотью, а на полу валялись остатки обожженных костей.
В одной из камер валялись серые тюки, в другой — тряпки, ведра и
швабры.
Я в ужасе поняла, что сейчас меня несут прямиком в пыточную
камеру. И правда, через минуту мы уже стояли в обители страха и
боли, переоборудованной в швейную мастерскую. К этому я точно не
была готова.
У меня были некоторые представления об орудиях пыток, но мне и в
голову не могло прийти, что кто-то решит использовать железную деву
как манекен для драпировки тканей, а дыбу как гладильную установку.
На больших барабанах вместо веревок были натянуты полотна серой
ткани, а на месте, предназначенном для туловища заключенного, стоял
чугунный утюг.
Юджин осторожно посадил меня на железное кресло, щедро
обложенное подушками, и я, замерев, наблюдала за удивительным
зрелищем: у кадки для водных пыток в своей переходной форме стоял
настоящий феникс. Он размешивал деревянной палкой пурпурный
краситель, периодически подцепляя концом ткань. Вода в кадке
бурлила, пар поднимался до потолка, но огня не было видно.
— Не могу прерваться, еще минуту! — крикнул Феникс.
Я прерывисто выдохнула, завороженная плавными и четкими
движениями этого существа. Короткие, слегка растрёпанные волосы
Амброзия были цвета пламени и переходили от ярко-рыжего к
темно-красному, создавая впечатление, что они горят. Изредка с
кончиков срывались искры, но тут же гасли. За спиной всполохами
виднелись очертания крыльев и хвоста. Довольно смуглая кожа с
золотистым оттенком на кончиках пальцев чернела и переходила в
когти. Проницательные синие глаза сверкали, как сапфиры.
Амброзий потянул за крюк для подвешивания пленников и нацепил на
него веревку, торчащую из кадки, затем подошел к ручке у столба и
принялся крутить. Из окрашенной воды поднялась связка тканей.
Феникс прищурился, оценивая результат, затем, довольно кивнув,
поставил ручку на стопор.