— Леди Элиана Гринтейл, лекарь с болот, — затем он повернулся к
Корвину. — Мастер Корвин, главный придворный лекарь и магистр
Алхимического Союза, согласны ли вы жизнью подтвердить своё
мастерство? — спросил он, обращаясь к нам обоим.
Корвин непонимающе посмотрел на дракона.
— Неужели меня тоже, после стольких лет работы, хотят унизить? —
произнёс он с явным раздражением в голосе.
Эйден с улыбкой ответил:
— Королевское испытание — это честь. Раз два лекаря обвиняют
друг друга, пусть решат делом. Или мастеру Корвину есть чего
бояться?
Повисла тишина. Все присутствующие замерли, ожидая ответа. Я
почувствовала, как внутри меня закипает решимость. Время было на
исходе и, не раздумывая, я выпалила:
— Согласна.
В зале воцарилась напряжённая тишина. Теперь все взоры были
устремлены на Корвина, ожидая его реакции.
Лекарь Его Высочества поджал губы так, что рот превратился в
сплошную полоску, а затем произнес:
— Согласен.
Люди в зале снова перешептывались, а Герхард торжественно поднял
свою трость и ударил ей об пол.
— Начинаем!
Эхо удара разнеслось по величественному тронному залу и все
мигом пришло в движение: наблюдатели заняли свои места на лавках,
Герхард отступил к трону, а слуги бегом внесли два массивных
дубовых стола и поставили их перед нами.
Следом вошли стражники, ведя перед собой двоих мужчин в железных
кандалах.
Заключённые выглядели как головорезы с лесной тропы. У обоих
были суровые лица с глубокими шрамами, короткие волосы и длинные
бороды. По тронному залу потянулся крепкий запах пота. Мужчины были
одеты в грязные рваные рубахи, через дыры можно было заметить
татуировки.
Грубые руки были в синяках и кровоподтеках из-за попыток
освободиться от оков. Да, без сомнения, это были лесные головорезы
— члены банды, которая последние пять лет изводила путников и
торговцев, идущих от столицы в низину долины.
Месяца три назад я зашивала раны на юноше, который чудом смог от
них сбежать. Банда напала ночью и перебила весь обоз. Головорезам
недостаточно было простого оружия, им нравилось пугать и причинять
страдания. В мальчишку вонзили крюк и волокли… я зажмурилась.
Говорят, что со временем сердце лекаря черствеет. Еще бы: каждый
день видеть муки, хвори, смерть. Но мой Дар в этом случае и
проклятье. Подхватывая боль кончиками пальцев и вытягивая ее из
пациента, я пропускаю через себя не только ее, но и воспоминания.
Каждая рана ненадолго становится и моей. Страдания рассеиваются
быстро, а страх остается. Вот и сейчас, взглянув в эти озлобленные
лица головорезов, я почувствовала, как по спине ползет холод.