– Ну тебя, – повела плечом Ивка. – Я
досмотреть хочу.
– Ну и оставайся, пузатая. А я пошел,
– и мальчишка с грохотом ссыпался с лестницы.
Цветы плели в небе причудливый венок.
Закружились совсем близко от земли огненные колеса, отбрасывая
языки пламени. Очень хотелось ступить на подоконник, шагнуть и
полететь.
Вдруг тишину внизу разорвал истошный
вопль: «Горим!».
Да, горим, – не сразу сообразила
Ивка. – Небо в огне.
Но в огне было не только небо. На
одной из улиц яркими свечками вспыхнуло сразу несколько домов.
Ударил колокол. Забегали внизу люди. Ивка поспешила к лестнице.
Метались, кричали, толкались жители
города и его гости. Пронеслась мимо телега. Девушку несло в
темноте, как щепку в водовороте. Несколько раз она споткнулась и
чуть не упала. Пахло гарью, ел глаза дым.
Ивку вынесло к почерневшим,
полуразрушенным домам. Где-то сгорела только крыша, где-то еще и
стены, а где-то одиноко торчала печная труба.
Человек в плаще со звездами, с
крашенными серебряным цветом ногтями брезгливо вытирал ветошью
испачканные золой руки.
– Последнее заклинание плохо
сложилось. И потом, я никогда не умел усмирять огонь.
Его пытались увести прочь: «Господин
маг, никто вас не обвиняет, идемте».
В нос ударил сладковатый,
тошнотворный запах горелой плоти.
Рядом с обугленной балкой лежала
обожженная жертва. Красные волдыри до неузнаваемости обезобразили
опухшее лицо. Кое-где кожа обгорела до черноты. Волос не осталось.
Скрюченные пальцы скребли сухую землю.
Зашлось сердце: раненый был завернут
в прогоревший до дыр синий плащ с самодельными кривыми
звездами.
Рядом скреб землю когтями пес с
опаленной, выгоревшей до мяса шкурой и странно вытянутыми
неподвижными задними лапами.
– Пацана, видать, вытащил, а сам под
падающую балку угодил, – сказал кто-то рядом.
– Хорошо бы, пацан умер, не приходя в
сознание. Боли бы не почувствовал. А собаку пришибить надо, чтобы
не мучилась.
У Ивки брызнули из глаз слезы.
– Сейчас, вот уже сейчас, – торопливо
зашептала побелевшими губами.
Мешок на поясе, кожаные завязки,
чеканка.
Серебряный металл лег на обгоревшую
руку. Взвился к небу красный дым. Ивка едва успела отдернуть ладонь
от раскаленного края.
Мальчишка приоткрыл красные веки с
обгоревшими ресницами: «Ты откуда здесь, пузатая? Догнала
все-таки?»
– Спи, – положила ему Ивка ладонь на
разглаживающуюся на глазах щеку. – Проснешься, и все будет хорошо.
Ты даже и не вспомнишь ни о чем.