Я говорю с сильным чужеземным
акцентом, смешно коверкая слова, благодаря чему меня окружает ореол
таинственности, присущий каждому иноземцу (не замечали, что
заморскому врачевателю всегда доверяют больше, чем
доморощенному?).
В этот раз персоной, облеченной
доверием, оказывается старик сторож.
Он перехватывает поудобнее дубинку и
осторожно приближается. Улыбаюсь ему как можно приветливее. Старик
доволен. В качестве знака дружбы и уважения протягивает мне кувшин
с холодной водой, усаживается рядом и начинает беседу.
– Как зовут тебя, Данник?
– Михом, добрый человек. А тебя?
– Вот уже лет семьдесят кличут Бором.
Издалека ли идешь, Мих?
– Из самого Бурунака.
– Эко, как тебя занесло. Врачуешь
понемногу?
– Врачую, добрый человек.
– И хороший ты лекарь?
– Пока никто не жаловался.
– Дорого берешь, Мих?
– Что от щедрот дадите. И кров с
ужином. Тем и рад буду. Авось, не обидите. Живете богато, я
вижу.
– Не сглазить бы. А вообще, не
жалуемся.
– Проблемы у кого со
здоровьишком?
– Подожди-ка.
Старик, оглаживая бороду, отходит в
сторону, где его окружает женская часть поселка. Они что-то долго
обсуждают, размахивая руками и поправляя чепцы. Потом старик
возвращается ко мне.
– Есть у нас хворая девка, Мих.
Только не знаем, сможешь ли помочь. У нас лекарством
старуха-травница Эвина занималась, да померла недавно, не к вечеру
будь помянуто.
– Так приводите девку, посмотрю.
Из большого дома с синими наличниками
и игривого вида петухом-флюгером на крыше выводят испуганную
девчонку лет пятнадцати-шестнадцати с усыпанным веснушками носом и
круглыми от страха глазами.
Мне объясняют, что девчонку зовут
Ганка, что мается она вторую неделю, а болячка все не проходит.
Причина страданий – огромный
панариций, гнойный нарыв около ногтя на большом пальце левой
руки.
Что же, дренаж дело нехитрое.
Требую принести кувшин яблочного
уксуса и стакан самогону. Не торопясь развожу огонь, под
любопытными взглядами селян прокаливаю в пламени нож. Ганка сереет
лицом и начинает тихо подвывать.
– Не бойся, милая, – уговариваю ее. –
Сколько я таких как ты вылечил – не перечесть. Раз, и все
кончится.
Приносят уксус и самогон.
Самогон я спаиваю Ганке, чтобы
расслабилась и осмелела. Девчонка морщится, но отказаться не смеет.
Щедро поливаю палец уксусом, крепко хватаю Ганку за руку и под
дружный вздох окружающей меня толпы решительно делаю маленький
надрез рядом с ногтем. Желтый гной брызгает во все стороны, Ганка
вопит как молодой поросенок и пытается брыкаться.