Девушка сидела, зарывшись ступнями в
прохладный песок, и ждала. Ближе к полудню, когда солнце стояло
почти в зените, послышался скрип колес. Хромой дракон с тусклой, а
то и вовсе опавшей в некоторых местах чешуей, уныло тянул повозку с
рассохшимися рессорами. В повозке сидели две лисобоицы: узкие
морды, полуоткрытые пасти с острыми зубами, черные бусинки глаз,
красные косынки на лбу, узлом завязанные на затылке.
Та, что правила драконом, натянула
поводья густо покрытой шерстью рукой с обломанными когтями,
спросила лающим низким голосом: «Куда путь держишь, девушка?
Подвезти?»
Ивка поднялась, одернула юбку: «Ищу
караван, который пойдет в Маковую Долину».
Лисобоица в задумчивости поправила
косынку: «Мы с матерью возвращаемся в поселок. Но завтра кто-нибудь
из наших обязательно будет проезжать мимо Южного Перекрестья, где
сходятся большие дороги. Там ты должна найти то, что ищешь.
Переночуешь в поселке? Я с тебя медную монетку возьму за это.
Надеюсь, они у тебя есть».
– Есть немного. Спасибо.
Переночую.
Лисобоица протянула широкую ладонь,
помогла Ивке забраться в повозку. Дракон, недовольно всхрюкнув,
напустил лужу и похромал дальше.
Поселок лисобоев был совсем незаметен
с дороги. Здесь не любили посторонних глаз. Норы были тщательно
прикрыты еловым лапником, костровища присыпаны пожухлой листвой,
драконы отведены глубже в лес. Если присмотреться, то можно было
заметить темные тряпки, развешенные на натянутых между стволами
веревках.
Из ближайшей норы горохом высыпали
рыжие лисята, облепили привезшую Ивку лисобоицу. Та прилегла на
траву, открывая покрытые редкой светлой шерстью живот и грудь.
Пятеро лисят жадно зачмокали, заурчали. Только подрагивали от
нетерпения тонкие хвосты.
– Ишь, приваживает человечков, –
рыкнул кто-то невидимый. – А все потому, что удавится за копейку. А
у самой полный мешок серебра в лесу припрятан.
– Не лайся, Барен, – лениво отвечала
лисобоица, поглаживая щенячьи спины. – Нечего чужое добро
считать.
Ивку накормили запеченной на углях
зайчатиной, напоили клюквенным отваром.
– Мы все больше сырое едим, –
объяснила старшая лисобоица, – но и жареным не брезгуем. Особенно
старики вроде меня. Зубы-то уже не те. А вот хлеба, извини, у нас
нет. Не употребляем.
Вечером лисобои долго сидели у
костра, дымили трубками с вонючим крепким табаком, грызли кости
пойманной днем косули, лакали из плоских чарок крепкое вино. Один
из них так напился, что подпалил хвост. Но потушили вовремя, сильно
обжечься он не успел.