Ева сочувственно покачала головой.
— Зачем же ты это сделал?
— Я видел в смерти избавление, успокоение. Если б я только знал, что физическая смерть — это еще не конец!
— То что бы ты сделал?
Призрак задумался и почти мечтательно возвел глаза к небу.
— Я бы уехал оттуда. Оставил бы обоих там. Я бы… я… я не знаю, — сдался он. — Я надеялся окончить свои мучения, отправиться к отцу и матери или же просто исчезнуть.
Ева охнула.
— Да! Иногда я думаю, что лучше было бы исчезнуть, чем стать вот таким! — Дарий посмотрел на свои руки. — Без тела, без голоса, без бьющегося в груди сердца, но все с той же болью, с тем же одиночеством и, в конечном итоге, с бессильной яростью!
Раздался щелчок. Ева огляделась и увидела, что пламя в керосиновой лампе до того разгорелось, что стекло, не выдержав жара, с треском лопнуло. Ева взялась за ручку лампы, чтобы поднести ближе и рассмотреть трещину, но тут же, вскрикнув, отдернула руку — раскаленный металл оставил на ладони красную полосу. Ожог! Ева машинально сжала руку в кулак, когда вдруг почувствовала холодное прикосновение. Дарий взял ее обожженную руку в свои, накрыв след ледяной ладонью.
Огонь в лампе тем временем вернулся в свое обычное состояние.
— Жжет, — пожаловалась Ева и, глядя на лампу, заметила: — Прежде такого не случалось.
— Если чувствуешь физическую боль, значит, ты жива, а это благо, — сказал Дарий, держа ее за руку. — Жизнь лучше смерти в любом случае.
— Даже если тебя все предали?
— Даже так.
— Но ведь и ты чувствуешь боль, только душевную. Разве нет? Получается, даже будучи мертвым, чувствовать не перестаешь? Тогда чем жизнь так сильно отличается от смерти?
— Ты права, я продолжаю чувствовать. Но вместе с этим я ощущаю полную безысходность, тогда как ты, имея тело, можешь что-то изменить. Можешь говорить, кричать, можешь уйти, уехать, убежать или не убежать. Ударить, в конце концов. Я же — безмолвный свидетель, томящийся в ловушке собственной глупости. Пленник портрета, не имеющий права узнать ответы на свои вопросы.
Ева вздохнула. Руку все еще жгло, но уже не так сильно: ледяное прикосновение Дария сняло боль.
— Уже совсем поздно, — Дарий ободряюще улыбнулся. — Пойдем сажать твои цветы.
Держа Дария за руку, Ева ушла за дом — к северной его стороне. Там она посеяла семена, тщательно полив их водой. Дарий же, глядя на спящий город и бухту, вид на которые хорошо открывался с северной стороны холма, наслаждался каждым мигом своей неожиданной свободы. Он вдруг ощутил давно забытую эмоцию, чувство, которое он ранее потерял. То была надежда. Что, если Ева согласится поехать в Серпент, взяв его с собой? Дарий решил, что позже, найдя подходящие слова, обязательно спросит ее об этом.