— Моё имя — Хару-хан, под копытами
моих коней Дешт-и-Кипчак** от Скифского до Хазарского моря. Русы
знают меня, как Шарукана.
** Дешт-и-Кипчак - исторический
регион Евразии, представляющий собой Великую Степь от низовий Дуная
до Иртыша и озера Балхаш.
Говорил он с непонятным акцентом, но
голос был твёрдым, как и осанка, и выражение лица, круглого,
широкоскулого, с узкими, но неожиданно голубыми глазами. Волосы его
были тоже непривычного цвета — рыжевато-жёлтого, хотя память князя
говорила, что для половцев это совершенно нормально. В моём же
понимании степняки непременно должны были быть черноволосыми,
кареглазыми, грязными, пыльными и засаленными. Этот был вполне
опрятного вида, но что-то в его голосе и в самой ситуации давало
понять — следовало ждать сюрпризов. Любых. И вряд ли приятных.
Князь соскочил с коня легко,
привычно. Подождал полмига, когда Гнат и Немой повторят движение и
замрут за плечами с обеих сторон. Глеб чуть замешкался, но тоже
спустился и остановился позади Рыси, справа, крайним в ряду.
— Я — Всеслав, князь Полоцкий и
великий князь Киевский. Люди прозывают Чародеем,— голос был ровным
и спокойным, как и дыхание, и мимика. Будто к нам что ни день
приплывали вожди степных племён. — Что привело тебя на мои земли,
Степной Волк?
Одно из прозвищ Шарукана, лидера
половцев, что не так давно едва ли не наголову разбили дружины
Ярославичей на Альте, подсказала Всеславова память. Вроде как
кто-то из его предков был из волков, и все родственные
колена-племена почитали этих хищников за близкую родню. Это вселяло
некоторую надежду, пусть и очень призрачную. А про «мои земли»
сказано было, чтобы дать понять «гостям с юго-востока», что уход
предыдущей администрации вовсе не означает то, что здесь свободно,
что можно прискакать и забрать всё, что плохо лежит, стоит и ходит.
Лица Гнатовых и Ждановых дружинных повдоль всего берега данный
посыл дублировали и усиливали, кратно.
— Волей Великого Тенгри, один из
моих старых камов*** прознал, что в здешних землях новый князь, —
хан говорил медленно, явно тщательно выбирая слова. — Вечное Синее
Небо рассказало, что князь этот не имеет равных в искусстве
целительства. Что воскрешает из мёртвых.
У него дрогнула щека и нижняя губа.
На лице, будто вырубленном из сплошного куска песчаника, это
смотрелось нежданно и наводило на определённые мысли. Пока не
конкретные, но уже более предметные, чем те, что терзали при выезде
из городских ворот навстречу нежданным гостям.