Народ, жадный до новостей и
сенсаций, что в моём «прошлом будущем», что здесь, начинал
стягиваться к причалам. Мы с Глебом ехали шагом, он слева, на шаг
позади. Справа,чуть ближе вперёд,шагал
конь Яна Немого, время от времени всхрапывая и сбивая ритм. Его
Тимеклис* такого себе никогда не позволял. Но они вместе с Бураном
и Ва́ровым Палом отдыхали на подворье Пахома, лучшего в Киеве
коновала. Здешний Айболит обещал, колотя себя в длинную сивую
бороду, что Пала и Бурана в строй вернёт скоро, а вот про вороного
попросил дней пять на подумать, чем сразу расположил меня к себе.
Мог бы тоже поклясться, что вылечит, но не стал обещать заранее:
профессионал, и не алчный, как многие в этом городе — на вопросы об
оплате за труд махнул рукой, пробурчав, что посчитает тогда, когда
будет, за что деньгу принимать.
* Тимеклис (tīmeklis) - темнота или
тьма (латгальск.).
За воротами,казалось, толпилось пол-Киева. Потому что ближе
к сходням пройти мешали волнорезы из Ждановых. Тут было не только
три заслона, о которых говорил Всеслав, но и два заграждения по
периметру, довольно широкому, причём в рядах второго полукольца
через две-три фигуры в кольчугах и шеломах попадалисьзнакомыекожаные безрукавки. Видимо, Ставр начал
«боевое слаживание». Но фигурами эти, в коже, от полоцких великанов
почти не отличались, и рогатины у них в рукахтожебыли не тоньше и не короче. И головы они
склоняли, приветствуя князя с сыном, точно так же. Видимо,
дисциплина в «лесных войсках» была нанужномуровне.
Заслоны один за другим
открывались перед мордами коней и закрывались позади нас.
Посторонних, вероятно, желавших под шумок проникнуть на берег,
отсекли ещё на втором периметре. Лишних людей на причалах не было.
С нашей, по крайней мере, стороны. Комитет по встрече получился
вполне представительный — перекрыть для визита неизвестных гостей
не самый маленький участок берега в эти времена, пожалуй, мало кто
и где смог бы. Как и усыпать все крыши и высокие деревья
снайперами. Но недавняя заваруха показала, что дружина работала
слаженно и крайне эффективно, и это, надо полагать, и ей само́й
понравилось. И веры в Чародея, которому довелось служить, тоже
добавило. Хотя, казалось, куда уж больше?
Лодьи, явно местные, русские,
судя по узнаваемым обводам и формам, стояли у сходен. На вёслах
сидели широкоплечие бородатые мужики, видом тоже неотличимые от
тех, что встречали гостей на берегу. Настораживало только то, что
рукояти многих вёсел были заляпаны красным и кое-где замотаны
тряпками. То, что я и князь помнили про гребцов этого времени,
говорило, что на их ладонях, твёрдых, как конское копыто, можно
было гвозди прямить или угли переносить. Видимо, они и вправду
очень спешили. По запалённому дыханию, даже сейчас, через несколько
минут после швартовки, по запавшим щекам и выражениям лиц это было
понятно. Но кровавых полос через все спины видно не было, значит,
гнали их не кнутами-ногайками. А вот зачем они так летели к Киеву —
только предстояло выяснить. И помочь с этим явно планировал вон тот
здоровый кривоногий осанистый дядька, что как раз перебирался через
борт первой лодьи. Один и без оружия.
