— Давай! — выдохнул он.
К рычагам встал я сам. Громадная
паровая машина натужно пыхнула, и многопудовая стальная баба с
оглушительным грохотом обрушилась на раскаленный металл, высекая
сноп искр.
Удар, еще удар. Под эти выверенные
удары Нартов ловко поворачивал заготовку. Тонкая работа,
требовавшая идеальной синхронизации: одно неверное движение — и
драгоценный металл превратится в лепешку.
Два дня мы бились над этой задачей.
Два дня грохотал молот, превратив кузню в филиал преисподней. Мы
перепробовали с десяток разных способов: меняли количество слоев,
температуру нагрева, силу удара, но результат удручал своей
нестабильностью. Из десяти заготовок в лучшем случае одна
получалась близкой к тому, что нам было нужно. Остальные либо
трескались при закалке, либо оказывались слишком мягкими.
— Не то… — на исходе второго дня
мрачно констатировал Нартов, разглядывая очередной испорченный
брусок. На его поверхности темнели пятна непровара. — Мы не
контролируем процесс. Каждый раз выходит по-разному. Для штучной
сабли — сойдет, но для тысячи одинаковых стволов… это не годится.
Мы разоримся на угле и железе.
Слова Магницкого, подкрепленные
столбцами цифр в журнале, были приговором: девяносто процентов
брака. Не просто тупик — финансовая пропасть.
Вымотанные и злые, мы вернулись в
лабораторию. На столе высилась гора искореженного металла —
наглядный результат наших двухдневных мучений, о который вдребезги
разбилась моя гениальная догадка.
— Мы бьемся лбом о стену, — глухо
сказал я, опустившись за стол. — Пытаемся решить проблему
механически. А что, если… что, если проблема не в способе, а в
самом материале?
Я шагнул к шкафу с образцами
трофейных руд и выложил на стол несколько камней с фиолетовыми
прожилками.
— Шведские стволы, которые мы
захватили, не такие хрупкие. Сделаны они из данеморской руды, а в
ней есть вот эти странные, фиолетовые вкрапления, которых нет в
нашей. Что, если именно эта «грязь» и дает нужный эффект? Понятия
не имею, что это, но оно явно меняет свойства железа.
Магницкий взял один из камней,
поднес к глазам, потер пальцем фиолетовую жилку.
— Примесь… — задумчиво произнес он.
— Вся наша металлургия построена на избавлении от примесей, на
получении чистейшего железа. А вы, Петр Алексеич, предлагаете его
намеренно… загрязнять? Это же… против всех правил! Против всего,
чему вы сами учили.