На следующий день я послал за
Феофаном. Встречу назначил на пустыре, где собирался ставить
часовню.
Он явился один. Стоял, заложив руки
за спину, и смотрел, как мои плотники размечают землю под
фундамент.
— Вижу, барон, вы человек слова, —
холодно буркнул он.
— Я всегда держу слово, отец
Феофан.
Я подошел ближе.
— Давайте начистоту. Я знаю, что вас
подослал Яворский. И знаю, чего вы хотите. Вы боитесь, что мои
машины и знания изменят этот мир так, что для вашей веры в нем не
останется места. Но вы ошибаетесь. Мои технологии — это не ересь.
Это дар, который поможет России выстоять. Это щит и меч, который
защитит и вашу паству.
Феофан слушал, на его лице не
дрогнул ни один мускул.
— Слова твои красивы, барон, —
произнес он. — Но дела твои смущают умы. Ты даешь людям в руки
силу, которой они не разумеют. А сила без веры — путь в
преисподнюю.
Он подошел ближе. Его глаза смотрели
в упор.
— Но я готов помочь тебе. Церковь
может стать твоим союзником. Мы можем объяснить народу, что твои
дела — не от лукавого, а от Бога, на благо Отечества. Мы можем
унять ропот и благословить твои начинания.
Я напрягся, ожидая подвоха.
— И чего же вы хотите взамен? —
спросил я.
— Сущую малость, — на его губах
появилась змеиная улыбка. — Во-первых, ты должен публично
покаяться. Признать, что твои «адские машины» были созданы в
гордыне и заблуждении, и испросить прощения у Господа и у народа
православного.
Я вздохнул.
— А во-вторых?
— А во-вторых, — его голос стал
вкрадчивым, — ты передашь часть своих технологий. Мы создадим
особую церковную комиссию, которая будет решать, какие из твоих
изобретений богоугодны, а какие — нет. Мы будем следить, чтобы твои
знания служили укреплению веры. Мы поможем тебе отделить зерна от
плевел, барон. А опасные знания будем хранить у себя. На всякий
случай.