- Спасибо, Пётр Ионович!
После пожаров в Гернике остались одни
руины. Погибших хоронили сотнями, если не тысячами, сплошь
гражданское население. Но сухая арифметика не в силах объяснить,
почему смерть множества незнакомых людей не затмит утрату
единственного.
Понятно, что вызвался Копец. Обидные
клички нужно только так смывать – дерзким вылетом. Мы подвесили
рядки осколочных бомб по пару кило. Мелочь, а плотно выстроенные
аэропланы повредит. Повезёт – и подожжёт. Стартовали ночью, у обоих
приличный опыт играть в сову, с запасом времени, так что к
франкистскому аэродрому выползли с первыми проблесками рассвета,
плавно снижаясь на малых оборотах движков.
По сравнению с фото практически
ничего не изменилось. На И-15 никакого бомбового прицела нет, я
высыпал гостинцы, проносясь над длинным строем «Хейнкелей», коллега
рядом отполировал «Фиаты». Полный газ, вверх, разошлись виражами в
противоположные стороны. Копец подальше от разворошённого
муравейника, наверно, меня глазами высматривает – вместе шлёпать
домой веселее. Извини, есть неоконченные дела. И я спикировал на
лётное поле по второму разу, нажав на гашетку.
Сразу трудно понять, где земля,
стоянки заволокло дымом. Пулемётные трассы со всех сторон, только
уж больно суматошно. Может, и не видят цель. Толпа народу несётся
сломя голову, к машинам или в убежище, летуны или техники – не
знаю. Слишком поздно засёк их, стрелять бесполезно – трассы выше
голов пройдут, и так несусь в метре от грунта. Бах! Что-то задел
винтом и, кажется, стойкой шасси, из-за широкого капота не
разобрать. Последняя очередь хлестнула вдогонку, ручку на себя… не
тут-то было. «Чатос» захлебнулся в наборе высоты. По курсу – скалы.
Перемахнул, едва не шваркнув брюхом по камням, и мотор заглох
окончательно.
Впереди сужается ущелье, выхода не
видно, внизу кошмар. Высота небольшая, метров двести. Будь что
будет! Глаза мазнули в последний раз по фотографии Марии, и моя
тушка вывалилась через левый борт на крыло, оттуда – вниз.
Купол наполнился, когда до острых
гранитных зубьев осталось всего ничего. Последнее, что услышал, был
треск ломающихся костей…
«Марк! Марк Луций!»
О, Ванятка проснулся. Мы в Испании
или в преисподней? Судя по стиснувшей парашютной подвеске, мы не в
том милом месте, где я кантовался девятнадцать веков.