Я невольно усмехнулся.
— Савелий давно помер. Я теперь
воевода.
— Помер? — старик нахмурился. — Да я
его вчера видел! На завалинке сидел, трубку курил!
Митька тяжело вздохнул.
— Дед, ну какое вчера… Вы его полгода
назад видели в последний раз.
— Не ври мне, щегол! — Архип стукнул
клюкой о землю. — Я хоть и старый, но не слепой! Вчера было
вчера!
Времени на долгие уговоры не было. Я
мягко взял старика под локоть.
— Архип, а давайте так. Вы со мной в
цитадель пойдёте, а я вам там соли дам. Целый мешочек. И табаку для
трубки.
Старик заинтересованно посмотрел на
меня.
— Табаку, говоришь? А какой
табак-то?
— Самый лучший. Из Посада
привезённый.
— Ну… — дед задумался. — Если табак
хороший… Только я ненадолго! Мне ещё к Марфе зайти надо, муки
занять.
— Обязательно зайдёте, — заверил я,
осторожно направляя его к цитадели. — Как всё закончится, сразу к
Марфе.
— А что закончится-то? — невинно
спросил Архип.
Митька чуть не застонал от отчаяния.
Я похлопал парня по плечу – мол, я сам доведу. По дороге дед Архип
ещё трижды забывал, куда мы идём, дважды пытался вернуться за
несуществующей солью и один раз уверял меня, что я его внук Степан,
которого он «сразу узнал по родинке на щеке». Родинки у меня,
разумеется, не было.
Сдав старика дежурным у входа в
цитадель с наказом дать ему соли и табаку, я направился к казармам.
То, что я там увидел, заставило меня остановиться.
На ступенях казармы сидело с десяток
бойцов – все бывшие Стрельцы. Перед каждым лежал лист бумаги, в
руках – огрызки карандашей. Они писали.
Сержант Панкратов, медленно выводил
буквы, время от времени облизывая карандаш. Рядом один из ветеранов
помогал молодому бойцу с формулировками – парень был из простых
крестьян, грамоте обучился уже в дружине.
— «Любимая моя Настенька», — диктовал
себе под нос Ефрем Кузьмич. — «Если читаешь это письмо,
значит…»
Он замолчал, покусывая карандаш.
Потом решительно продолжил писать.
Я знал, что происходит. Последние
письма. На случай, если не вернутся. Среди простолюдинов грамотных
было мало, но эти – бывшие Стрельцы, профессиональные воины. Их
учили не только драться, но и писать рапорты. Теперь этот навык
служил другой цели.
Медведев – не тот, что погиб в
Сергиевом Посаде, а его однофамилец – аккуратно складывал
исписанный лист в треугольник. На обороте вывел: «Жене Глаше и
детям. Вскрыть, если не вернусь».