А
между ними, на низкой скамеечке, устроилась Анфиса.
Восемнадцатилетняя девушка выглядела измождённой — тёмные круги под
глазами, бледность, дрожащие руки. И всё же её голос звучал мягко и
успокаивающе:
—
Петя, посмотри на меня, — она осторожно коснулась плеча новобранца.
— Ты не трус. Слышишь? То, что произошло — нормальная реакция.
Любой человек может сломаться, увидев такое впервые.
—
Я… я бросил пост, — выдавил парень. — Бросил товарищей…
—
Но ты жив, — Анфиса чуть сжала его плечо. — И это значит, что у
тебя есть второй шанс. Научиться, стать сильнее, вернуться на
стену.
Я
наблюдал, как девушка работает с каждым из сломленных бойцов. Она
не просто утешала — она словно вытягивала из них страх, впитывала в
себя их ужас и отчаяние. На моих глазах лица парней постепенно
обретали осмысленность, плечи распрямлялись.
Но
сама Анфиса с каждой минутой выглядела всё хуже. Чужая боль
переполняла её, я видел, как подрагивают её пальцы, как она
незаметно вытирает выступившие слёзы — не свои, а отражение чужих
страданий.
«Менталист, — подумал я, наблюдая за её
работой. — Не просто Эмпат. У неё полноценный дар к ментальной
магии, просто пока проявляется только как Талант».
Когда, наконец, состоится тестирование
магических способностей среди взрослых жителей Угрюма, обязательно
проверю эту догадку. Если я прав, Анфиса сможет не только
чувствовать эмоции, но и активно влиять на них, возможно, даже
читать поверхностные мысли. Ценнейший дар в умелых
руках.
Не
став мешать её работе, я тихо прикрыл дверь и пошёл дальше. На
выходе из лазарета встретил Альбинони.
—
А, signore воевода! — доктор выглядел усталым, но довольным. — Ваша
Анфиса — настоящее сокровище! Она творит чудеса с ранеными.
Особенно с теми, кто сломлен морально.
—
Берегите её, доктор. Она принимает слишком много чужой
боли.
—
Я слежу, не беспокойтесь. Заставляю делать перерывы, пить
успокоительный отвар. Но она упрямая, говорит, что должна
помогать.
Я
кивнул. Знакомое чувство долга — оно двигало всеми нами в эти
дни.
Выйдя из лазарета, я направился к главной
площади. Там уже собралась толпа — несколько сотен человек,
переживших первую волну Гона. Посреди площади стоял отец Макарий с
большим бочонком.
—
А вот и воевода! — загудел священник своим басом. — Теперь все в
сборе!
Богатырь в рясе выглядел торжественно. Он
поднял руку, призывая к тишине: