Она тогда только фыркнула — ну что за
бред? Как еда может испортиться от каких-то тварей? Решила, что
начальство просто хочет всё себе забрать, контролировать. И
припрятала часть — на чёрный день. Многие так сделали… Тем более
что по домам никто не ходил и не проверял.
Она еще порадовалась тогда своей
хозяйственности и смекалке.
В панике Дарья выбежала из погреба,
помчавшись к соседке, благо, та жила через два дома. Уже через
минуту она застучала в дверь кулаком.
— Феодосья! Феодосья, открой!
Соседка открыла, ещё заспанная, в
ночной рубахе.
— Дарья? Что случилось? Ты белая как
полотно!
— Еда… вся еда стухла… — Дарья едва
могла говорить. — Пойдём, посмотри у себя!
Феодосья нахмурилась, но повела
подругу в свой погреб. Зажгла лампу, открыла первый горшок — и
ахнула. Та же картина. Всё негодное.
— Господи… — прошептала Феодосья. —
Так воевода же предупреждал! А мы не поверили, дуры…
— И что теперь? — Дарья устало
потёрла лицо.
— А что делать? — Феодосья пожала
плечами. — Идти к амбарам воеводиным. Когда провизию собирали,
сказывали что и выдавать будут, если нужда наступит.
Женщины вернулись наверх, обсуждая,
как теперь быть. На том и расстались — нужно было собираться к
раздаче, пока очередь небольшая. В том что они не единственные, кто
потерял все свои запасы, они уже не сомневались.
***
Я вышел на центральную площадь, когда
солнце уже поднялось достаточно высоко, но жара ещё не наступила.
Под навесами из брезента и досок расположились полевые кухни и
столовые. Дым от печей поднимался вверх, смешиваясь с ароматами
готовящейся еды. Пахло щами, кашей, свежим хлебом.
Люди стояли в очередях — спокойно,
без толкотни. У каждого в руках деревянная дощечка, “карточка”, как
назвал её Арсеньев, покрашенная растительными красителями. Всего
цветов было четыре: красная, синяя, зелёная или жёлтая. Я отметил
чёткую организацию — никакого хаоса, никакой суеты. Всё работает
как часы.
Ко мне подошёл Захар, вид у него как
обычно был слегка взъерошенный, однако серьёзный. В руках папка с
какими-то бумагами.
— Проверяете нашу кормёжку, Прохор
Игнатич? — спросил он с лёгкой улыбкой. — Не переживайте, барин, у
нас всё чётко, как в аптеке. Устроено в лучшем виде! — старый слуга
залихватски подкрутил седые висячие усы, переходящие в клочковатую
бородёнку.