— Чай? — предложил я Свете.
Светка кивнула, шмыгнула носом.
— Без сахара, пожалуйста, — сказала она так тихо, будто ждала, что
Козлов вылезет из сахарницы.
Я понимал, что у нее внутри все горит… Витька. Наш Витька…
бывший брат, нынешний моральный урод.
Когда-то мы втроем стояли под дождем на линейке, ели хлеб с
маргарином. Втроем ушли из приюта «четверки» — сбежали в новую
жизнь. Светка тогда утащила библиотечную «Золотую рыбку», Витька
старенькую гитару, а я взял боксерские перчатки из зала. Мы
поклялись, что вместе выбьемся в люди и чтобы не произошло, за друг
друга будем стоять до самого конца.
Я поставил чайник, сыпанул в кружку чай.
Вспомнилось, как Витя потом два года пел под гитару песни Цоя.
Он тогда грезил о сцене, мечтал стать бардом.
Потом наши пути разошлись. У них со Светкой всегда была какая-то
совершенно безумная любовь — с песнями под окнами, записками на
уроках, с поцелуями в подвале, как в дурацких сериалах. Она верила,
что Витька станет артистом, а мне они вдвоем втолковывали, что бокс
— для хулиганов и бандитов.
Только что-то пошло не так. Свадьба, Антонов с «Летящей
походкой» из колонок теплохода, запах цветов… А потом поножовщина.
Витя приревновал Светку к какому-то парню, схватился за нож,
ударил… и тот не встал.
Витька сел. А я остался и присматривал за Светкой. Но потом
настали девяностые, и когда Витька вышел… он уже не пел. Козлов
потянулся в криминал, полез в «делишки». Звал меня с собой «держать
район»… наверное, надо было тогда все пресекать и не дать Светке
выйти за него замуж. Но повторю, любовь у них была безумной. Да и в
Витю я тогда все еще верил.
У меня же была своя жизнь. Я доработал до мастера спорта,
выступал по России, на международных турнирах по любителям. Дрался
часто, наколотил три сотни боев. Я не толкал отраву и не крышевал
барыг. Хотя однажды сел перед полкой с медалями, грамотами и
кубками и понял, что теперь все это стоит меньше пачки дури у
барыги.
Так и живем. Я выступаю и тренерую пацанов, которым стараюсь не
дать скатиться. А Козлов правая рука Муртазалиева. Пацан, что
мечтал быть вторым Высоцким, теперь травит детдомовцев тем же, чем
его самого когда-то убивали.
И Светка… Она всегда верила в Козлова. Говорила, что ее Витя —
это сердце и песня, а не кулак и шприц.
Но что бы там ни было, одно я знал точно: Светку я в обиду не
дам. Если надо глотку зубами перегрызу, но с нее не упадет ни один
волосок.