Здесь же находился и Алексей Розум, которого в елизаветинском
кружке именовали только лишь как Алексея Григорьевича Разумовского.
Вот ему было определённо всё равно, что происходит вокруг. Он
просто любил Елизавету. Причём не как женщину или царевну, а как
свою бабу, которую порой можно даже и поколотить, пусть и не совсем
в трезвом виде это делать.
Наиболее же хитрым и дальновидным из всех собравшихся являлся
Бестужев-Рюмин. Этот, несомненно, умный и дальновидный человек
находился здесь исключительно по расчёту. Он уже подметил, что
здоровье ещё и не старой, но уже измотанной ожирением и дурным
образом жизни государыни таково, что стоило ожидать в самые
ближайшие годы резкого обострения, и серьёзного — вплоть до
скоропостижной смерти владычицы российской.
У императрицы одна за другой наружу выходили хвори. С ними,
впрочем, можно было и побороться, но сама Анна Иоанновна как будто
бы не замечала, что с каждым годом приступы мочекаменной болезни,
как и других, всё более и более острые.
Так что расчёт простой: после смерти нынешней императрицы
остаётся только лишь обратить внимание на Елизавету Петровну. Ещё
одна дочь Ивана Алексеевича, деда Лизы, её кузина Екатерина
считалась столь незначимой фигурой, что не найдётся того, кто
поставил бы на неё. Тем более, что она, Екатерина Ивановна, живёт
вполне себе простой жизнью в Мекленбурге. Живет и не помышляет о
России.
Была ещё одна родная сестра у Анны Ивановны — Прасковья. Но ту
уже воспринимали и вовсе как худородную, так как Параска состояла в
неравном браке. И ещё каких-то фаворитов при царственной особе не
допустят даже, или особенно, те, кто сейчас в фаворе.
Ну, а внука Петра Великого — Карла Петра Ульриха — тоже никто не
воспринимал всерьёз. Он был будто чужеродным, слишком юным, а ещё
слишком немцем. Повторения истории с Петром Вторым никто не
хотел.
Вот и выходило — есть одна лишь Елизавета Петровна, которой на
самом деле сочувствовало немалое количество даже и высших
сановников в Российской империи.
Елизавета взяла в свои нежные пальчики маленькое пирожное,
приоткрыла свой несколько несуразный, маленький, но неизменно
привлекательный ротик. Златовласая красавица хотела было закинуть в
рот бисквит, но замерла.
В комнату небольшого дома на Васильевском острове зашёл один из
казаков, которых привлёк к охране Елизаветы Лёшка Розум, так и
норовивший окружить свою любимую малоросскими казаками.