Лицо медсестры склонилось надо мной. Ласковый взгляд, милые
черты. Меня охватывает злоба. Эта дура собирается убрать из моей
головы сына! Сорок минут – и я навсегда забуду Димку. Она подносит
к моей голове серебристый шлем с длинным шлейфом проводов. Я
дергаюсь, толкаюсь, кричу:
— Стойте! Я передумала. Не нужно стирать память.
Медсестра открывает рот, хлопает круглыми глазами:
— Я не могу отменить. Вы пережили трагедию и должны стереть
плохие воспоминания. Это не больно, вы ничего не почувствуете. А
после будете радоваться жизни, помнить только хорошее.
Вскакиваю с кресла, смотрю на нее. Меня колотит нервная дрожь,
руки трясутся. Говорю медленно, отчетливо – чтобы поняла:
— Я ничего не хочу забывать. Ясно?
Бегу по коридору и слышу, как ревет сигнал тревоги. Скорее
убраться отсюда, пока не схватили. За спиной слышится топот, резкие
крики. Подбегаю к стеклянной двери, толкаю. Закрыта. Поворачиваюсь
и вижу равнодушные лица охранников. Все пропало. Мне не
спастись.
***
Все наши проблемы липучим хвостом тянутся из прошлого. Насилие в
семье, травля в школе, дурные компании, несчастная любовь, болезни
и смерть. Наш мозг задавлен тяжкими воспоминаниями. Они мешают
жить, беспокоят, ранят. В прошлом ментальные расстройства лечили
психотерапевты. Порой на это уходили годы и требовались неимоверные
усилия врачей и пациентов.
А потом была Межконтинентальная война. Жестокая, затяжная.
Насилие захлестнуло мир. Унесло жизни миллиардов людей, погубило,
разрушило семьи. Война закончилась, но оставила ощутимый след в
памяти тех, кто выжил. Тревоги и страхи одолевали, мучили,
истязали. Мешали жить, любить, радоваться. Психологов не хватало,
впрочем, они были не в состоянии справиться с нескончаемым потоком
душевнобольных людей.
И тогда появились нейрохакеры. Гений создал устройство,
способное заблокировать травмирующие воспоминания. Получилось.
Заново отстроили города, восстановили заводы и фабрики, засеяли
поля, создали семьи. Гордо высились новые дома, сверкали чистотой
шумные улицы. Лица выживших озарили счастливые улыбки. Жизнь
налаживалась.
Но боль не исчезла, не ушла навсегда. Как и прежде, болезни,
старость и смерть подкрадывались к людям, ломали, крушили
беззаботность и счастье. Для смертельно больных был лишь один путь
– эвтаназия. Мертвые не нуждались в помощи. Помогали их близким,
охваченным горем и сожалениями. Они попадали в руки нейрохакеров. И
забывали умерших. Продолжали жить дальше. Беззаботно и счастливо.
Что бы ни случилось плохого – завтра ты об этом не вспомнишь.
Чувствуете подвох?