— Друг, идем скорее, — его хватает за рукав желтолицый парень,
тянет за собой в подсобку, затем в коридор, выталкивает через дверь
на грязную улицу с мусорными баками.
— Спасибо, — бросает официанту и, быстро оглядевшись, бежит по
этой улице в сторону массивного здания с темными окнами. Дышать
тяжело, но губы невольно расползаются в улыбке. Ушел!
Он ускоряется — дыхание рвет грудь, пробегает сотню футов и
ныряет в зияющий дверной проем заброшенного склада. Здесь почти
темно, но он уверенно огибает ржавые бочки, разломанные стеллажи,
бросается в узкий коридор, несется прямо к невзрачной двери с
надписью «Только для персонала». Толчком отворяет дверь, входит. Он
тяжело дышит, изо рта вырывается пар. Внутри холодно, стекла в
длинных, узких окнах давно выбиты. В рваное окно струится холодный
свет уличного фонаря. Он переводит дыхание, цепляет взглядом
царящий вокруг беспорядок. Почерневшие от влаги деревянные ящики,
несколько паллет, в углу ржавый упаковочный станок. Рядом с ним
едва заметная дверь, выкрашенная в цвет стен. Он спешит к двери,
оглядывается, дергает за ручку. Дверь не заперта. Достает фонарь и
направляет тусклый луч света вниз, на ступени. Это вход в подвал.
Шагает за дверь, аккуратно закрывает ее за собой, спускается
вниз.
В подвале темно и сыро. Свет фонаря выхватывает стопку кирпичей,
обломки мебели. Пол густо покрыт кирпичной крошкой. Он проходит
вперед, освещает путь фонарем. В углу мостится здоровенный кусок
пластика. Наклоняется, убирает его, видит чугунную крышку люка.
Дергает за крышку, открывает. Прямо от люка вниз тянется ржавая
лестница. Он заползает внутрь, запирает люк изнутри. Его поглощает
густая темнота. Чувства обостряются. Он ничего не видит, но слышит
далеко под ногами мягкое шуршание крысиных лапок, журчание воды.
Ощущает мерзкие запахи канализации. Выдыхает и начинает осторожно
спускаться вниз, цепляясь руками за холодные прутья лестницы.
Здесь он в безопасности. Это его территория. Он – Сэм Воткин,
невидимка, изгой. В числе других несогласных он отказался стирать
память. И теперь ему нет места в чистеньком Хоупфул-Сити.
Разрушенные кварталы Трущоб, подвалы, канализация – вот его среда
обитания.
Он цепляет фонарь на лоб. Лицо в отблесках света потное,
усталое. Выцветшие голубые глаза, крупный нос, впалые щеки. Под
глазами и возле губ – глубокие морщины. Он одет как все в это время
года: джинсы, невзрачная куртка с капюшоном. На ногах крепкие
ботинки. За спиной черный рюкзак.