Тур шагнул вперёд, поравнявшись с Добрыней.
— Вот-те раз! — забасил староста, как только увидел рядом с собой Тура. — Ты какими судьбами здесь?
«Я бы тоже хотел у тебя это спросить! Неужто польстился на молодую вдову?»— подумал Тур, но вместо этого ответил:
— От Колояра шёл.
— А-а! — хитро прищурился Добрыня, будто знал какой-то важный секрет. — Ну пошли вместе, коли встретились. Я ведь тоже домой иду. Ох, и холодина же!
Тур и Добрыня были соседями, и между их заборами мостился лишь домишко набожной бабки Лепы, поэтому и идти им предстояло в одну сторону.
— Вдвоём сподручнее будет, — продолжил меж тем Добрыня и так хрипло-хрипло рассмеялся.
— Что с голосом-то, Добрыня? Простыл? — поинтересовался Тур, у которого от жутковатого смеха старосты мороз пробежал по коже.
— Да всё холода окаянные! — снова захрипел Добрыня и хлопнул Тура по плечу, заставляя его остановиться. — Так может, мы с тобой по сто грамм пригубим? А? Для здоровья, чтобы не подводило.
Тур даже приоткрыл рот от удивления, разглядывая старосту, и будто другой человек пред ним оказался. Не серьёзный Добрыня, а кто-то незнакомый.
— Ты ж не пьёшь, Добрыня, — растерянно пробормотал Тур.
— Так Святки ж нынче! Отчего бы и не выпить! Да ещё и в такой компании! — рассуждал Добрыня, а сам, пока говорил, вынимал из-за пазухи тулупа пузатую бутылку да маленькую стопочку.
«И где только взять успел? — Тур таращился на него во все глаза, в то время как староста уже пихал стопку в его окоченевшую руку. Откупорив бутыль, он плеснул в тару жидкость. — Неужто у вдовы?»
Тур так и застыл с полной стопкой в руках, смотря, как невесомые снежинки опускаются на её поверхность и тают.
— Да ты пей! Пей! Чего стоишь-то как истукан? Помёрзнем ведь оба! — сказал Добрыня, подталкивая Тура под локоть, и снова хрипло рассмеялся.
Вздрогнул Тур от этого хрипа, похожего на скрежет когтей по стеклу, поднёс стопку ближе к губам, а сам меж тем трижды перекрестился. Глядит, а он всё так же стоит возле вдовьего дома, а старосты рядом как не бывало. Он тряхнул головой, завертел ею из стороны в сторону, но Добрыня так и не появился.
Не по себе стало Туру, а руку, в которой была зажата стопка, начало покалывать и пощипывать. Поглядел он на неё и дернулся — не было в его руке никакой стопки, а лишь кусок льда, который он крепко сжимал покрасневшими пальцами.