– Дедуль... Дедуля... Дед! – Попытался я остановить словесный
поток старика. – Какой еще Петр Алексеевич? Вы меня с кем-то
путаете, уважаемый. Я… э-э-э. Да. Заблудился немного. Ищу
дорогу…
Старичок, которого, как я понял из его же причитаний, звали
Захаром, посмотрел на меня с таким выражением, будто я только что
сообщил ему, что собираюсь немедленно взлететь на Луну. Причем, без
каких-либо подручных средств. Его глаза расширились, рот
приоткрылся, а вместо дыхания из груди вырвался то ли стон, то ли
протяжный плач.
– Батюшка Петр Алексеевич, да что ж вы такое говорите-то? –
Старик всплеснул руками, потом оглянулся на свидетелей, стоящих
рядом, словно искал у них поддержки. – Опять за свои книжные
выдумки взялись? Вы же у нас Бестужев-Рюмин, сын графа Алексея
Кирилловича! Гордость наша, свет очей его сиятельства, хоть и… –
тут он запнулся, бросив быстрый, полный опаски взгляд на моего
«дуэльного» оппонента, и закончил уже тише, почти шепотом, с
глубоким, полным вселенской скорби вздохом, – …хоть и нрава порой…
э-э-э… весьма замысловатого, да простит меня Господь.
Бестужев-Рюмин. Сын графа... Сын графа?!
Я чуть сапог не выронил. То есть, этот дед на полном серьезе
уверяет меня... Так...Стоп. Если он уверяет, что я –
Бестужев-Рюмин, получается... Да ни хрена не получается! Что за
бред?!
Может я в кому впал после удара? Может, это мне снится?
Незаметно, стараясь не привлекать внимания присутствующих, я
сильно ущипнул себя за руку. Чуть не взвыл. Боль была вполне
реальная. Нет, сон, кома и вся подобная чушь отменяется.
Может, развод? Прикол?
И тут вот в чем дело. Я бы мог допустить, что кому-то из моих
придурков-друзей стукнуло в голову организовать столь масштабную
постанову ради хайпа. Но! Чертов дед... Он так громко выл и так
реалистично страдал, что усомнится в его искренности было очень
сложно. Станиславский отдыхает.
Не знаю, каким образом, не могу объяснить это логически, но
внутри меня вдруг появилось четкое понимание – старик не играет. Он
– настоящий, его слова – настоящие. А значит... Я – Бестужев-Рюмин?
Графский сын? Аристократ?
Стоило мне задать самому себе эти вопросы, мое сознание... или
уже не мое... В общем, в голове появилась четкая, очень уверенная
мысль – да. Все происходящее – правда. Ты, Олежа, – аристократ
теперь. Причём, судя по многозначительным вздохам Захара, которые
перемежались в его рассказе с испуганными взглядами, – аристократ с
«нюансами». За-ши-бись!