— Рассольчику извольте, барин, — произнёс старик. — Голову лечит
лучше всякого лекаря. Батюшка ваш только им и поправляется.
Я попытался улыбнуться в ответ. По крайней мере, предполагалось,
что это будет улыбка. По-моему, вышел какой-то предсмертный оскал
умирающей гиены. Думаю, с голосом сейчас будет такая же беда, если
попробую заговорить.
Без лишних слов взял стакан и осушил его залпом. Терпкая,
солёная жидкость обожгла горло, но почти мгновенно принесла
облегчение. Туман в голове начал рассеиваться. Несомненно народные
средства несут в себе сакральные тайны. Народ не дурак, он знает,
как лечить старую русскую болезнь – похмелье.
— Спасибо, Захар. Ты мой спаситель, — с трудом выговрил я. Ну
точно. Чистая гиена и ее предсмертный хрип.
— Служба, — коротко ответил старик, забирая пустой стакан. — А
теперь надобно поторапливаться.
– Стесняюсь спросить, куда? Лично я вообще не опаздываю.
— Кони ждут, — пробурчал слуга с такой интонацией, будто судьба
коней в любом их виде волновала его больше собственной судьбы и
всяко больше моего здоровья. — Коней почистить надобно, барин, и
покормить. А потом, значится, на прогулку верхом отправитесь, ноги
им и себе размять. Вольтижировка и фехтование, опять же.
Я почувствовал, как к горлу подкатила тошнота. И дело было вовсе
не в похмелье.
Фехтование – куда ни шло. Это я хотя бы представляю.
Вольтижировка – я даже слова такого не знаю. Но мне категорически
не нравится, как оно звучит. Точно хрень какая-то.
То есть, никакого чилла и отходняков. Тоска-а-а... Вместо того
чтобы спать, наслаждаясь в видениях своим триумфом, я должен махать
саблей и скакать на лошади, как обезьяна в цирке. Причем, в моем
случае есть опасение, что сравнение с обезьяной максимально
точное.
Эх... А как хорошо все начиналось...
Я с грустью посмотрел вслед Захару, который так же торжественно,
как и заходил, покинул мою комнату.
– Чертов садист... – Тихонько буркнул ему вслед. – Решил меня
угробить, походу. Ты гляди, даже завывать стал реже. Видать,
настоящее его лицо наружу лезет.
Ну ладно... Примем реальность как неизбежное зло. Вчера было
весело. Сегодня – есть расписание, устав и куча обязанностей, о
которых, между прочим, по-прежнему не имею ни малейшего
понятия.
Я с кряхтением сполз с кровати. Тело ломило, голова немного
отошла от вчерашнего, но не полностью. Она уже не собиралась
расколоться на части, как перезрелый арбуз, но еще не готова была
адекватно мыслить.