Макс окинул взглядом стол из темного
дерева, на котором органично смотрелись тяжелый письменный набор и
антикварная лампа, но абсолютно чужеродно – современный компьютер,
покосился на глубокое кожаное кресло и скромно притулился к стене.
Отчего-то он думал, что Гвоздовский специально задержится, но
Станислав Родионович ценил время, поэтому вошел ровно в назначенный
час.
– Присаживайся, – указал на кресло
после короткого приветствия хозяин. – В ногах правды нет.
Олигарх появился перед гостем в
удобном синем костюме – что-то среднее между спортивным и домашним.
И Макс снова пожалел, что изменил привычному облику.
– Ну, рассказывай, – потребовал
Гвоздовский так, словно это гость напросился на встречу. Стараясь
не выдавать растерянности, Макс кратко отчитался: все в порядке,
дела идут, к команде со вчерашнего дня официально присоединился
Арсений.
– А сам как? – спросил Станислав
Родионович, наблюдая исподлобья – совсем как Люсинда, которая умела
взглядом прожигать душу.
– Тоже нормально, – ответил Макс и, в
принципе, не соврал. После событий на заводе прошло около двух
недель, этого времени хватило, чтобы вернуться в привычную колею:
офис в отсутствие руководителя не развалился, работа продолжалась,
отношения в команде стали крепче, Лида на днях вернется. А рука…
Рука заживет.
– Ну-ну, – не поверил Станислав
Родионович и без всякого перехода начал о деле:
– Подумал над моим предложением?
«Предложением?» – невольно усмехнулся
про себя Макс и только собрался дать заготовленный ответ, как
Гвоздовский резко встал – так, что его кресло отъехало к стене. Не
обращая внимания на гостя, Станислав Родионович подошел к окну,
отдернул тяжелую портьеру и, рассматривая что-то на улице,
вполголоса спросил:
– Ты знал, что мужа Люсинды
расстреляли у нее на глазах?
Макс дернулся – и от неожиданного
хода олигарха, и от самой «новости». Он подозревал, что Люси в
прошлом пережила трагедию, но подробностей не знал.
– В тот день моя дочь потеряла все:
любимого человека, нерожденного ребенка. Себя. В случившемся она
винит меня и отчасти права.
Гвоздовский развернулся, прошел к
столу, но не сел в кресло, а остановился напротив Макса.
– Я не защитил ее, хоть и знал, что
рано или поздно ей нанесут удар. В ту историю втравил дочь я, но не
позаботился о ее безопасности. Люси этого мне не простила.