— Не стоит, — я встал, охрана поднялась следом, — передайте мистеру Мартену, что если он еще заинтересован в сделке, то пусть прилетает в Рим. Лично. Иначе мы не договоримся.
Американец все равно стал кому-то названивать, но я уже не следил за ним. Разговор был закончен.
По пути в аэропорт набрал Конте. Он ответил через пару секунд, но вместо четкого доклада подозрительно замолчал. Терпение дало первую трещину.
— Энцо, ты звонил тридцать семь раз, чтобы дружно помолчать?
— Я не знаю, с чего начать. Помнишь наемников, к которым мы обратились месяц назад?
Я похолодел и рефлекторно потянулся к кобуре, нутром чувствуя опасность. Перед глазами замаячили мушки, сердце загрохотало с такой силой, что шум дороги стал восприниматься как нечто незначительное. Это было дерьмовое начало, наемники в принципе были последними людьми, к которым стоило обращаться за помощью, но тогда мной руководило просто всепоглощающее отчаяние, и я принял это решение сгоряча. Казалось бы, Энцо еще ничего не сказал, но мир вокруг меня сузился, схлопнулся, замолчал — я слышал только его торопливые слова.
— Они уже неделю пытаются с тобой связаться, но ты в командировке, я тоже вне зоны был, так что… решили действовать сами, — послышался громкий щелчок. Энцо, скорее всего, по привычке щелкал зажигалкой, выдавая свою нервозность. — Утром я вернулся в Рим, со мной связался Рид. Ты наверняка его помнишь, шрам на пол-лица, бритые виски, немецкий акцент. По его словам, похожую по описанию девчонку нашли неделю назад. Рид руку дает на отсечение, что это она.
Сжав руки в кулаки, я со свистом втянул воздух. Стало душно. Засвербело где-то на подкорке, скрутило спазмом, по жилам вместе с загустевшей кровью хлынул адреналин. С усилием сглотнув, я прижал одну ладонь к вискам, пытаясь унять удушливый жар, ошпаривший точно кипятком. Шансы нулевые. Я столько раз слышал нечто подобное. По первости мчался, как угорелый, морально умирая от отчаяния, которое так резко гоняло кровь по телу, что я становился одной сплошной болевой точкой, стоило узнать об очередном провале.
«Это не она» — вот и все, что я говорил. И приползал снова, когда на горизонте рдела новая надежда.
— Неделю назад? — прошипел в трубку, понизив голос почти до шепота. — Какого хуя?
— Мы были вне зоны, — мой консильери обладал высшей степени терпимости, — нам же подорвали одну из баз, ты сам приказал не высовываться и вырубить сеть, чтобы маячки не поймали, пока мы расследуем дело.