на что―то нелепое, вероятно, ― отдать ей телефон, тоже кажется бредовым. Тогда мне точно не избежать вопросов, а я едва ли способна на них отвечать. Варианты взломать бестужевский шкафчик или позвонить ему в дверь и убежать, оставив мобильник на пороге, я тоже отметаю. Попахивает клиникой, не находите? Самым здравомыслящим кажется вернуться и отдать телефон ректору. Ну либо кому―нибудь с кафедры. Но самым правильным ― перестать надумывать и довести начатое до конца. Пускай даже и с последствиями.
Я ведь не трусиха, в конце концов.
Да и может Бестужев, в самом деле, не такой псих?
― Ну да, конечно, ― усмехаюсь собственному выводу. ― Тогда я первоклассно танцую тверк.
― Весьма занимательный факт.
Вздрагиваю, но лишь от неожиданности, потому что голос сразу узнаю. Когда поворачиваюсь, Макс лыбится во весь рот и смотрит на меня с нескрываемым весельем.
― Это не для чужих ушей.
― Прости. Не удержался.
Улыбаюсь, и настроение сразу делает сальто.
― Ты домой?
― Не совсем. Мне нужно кое―куда зайти. ― в ад, к самому Дьяволу.
― Идем, провожу, ― и вроде бы нужно отказаться, но он делает это так ненавязчиво, а главное ― правильно, что не нахожу аргументов.
Пока идем, болтаем. Обо всем и ни о чем одновременно. И минуты так быстро пролетают, и так хорошо становится на душе, что едва не забываю, куда и зачем вообще я иду. Когда подходим к дому, останавливаюсь. Максим оглядывается, и все мои надежды на то, что он не знает, кто здесь живет, рушатся, как карточный домик ― стремительно.
― Кое―куда ― это к Бестужеву? ― не спрашивает, бьет.
Его по обыкновению мягкие скулы твердеют, всегда чистый взгляд мутнеет, а я на свой счет воспринимаю. Будто бы соврала, обидела, хотя это не так.
Не так ведь?
― Мне нужно отдать ему телефон.
Максим молчит, но чувствую, по горящим глазам вижу, что ему это не нравится. Сам Бестужев или то, что я с ним общаюсь ― ха ха,сама подумала, сама, как говорится, посмеялась ― хотя, скорее, и то, и другое в купе.
― Откуда ты его знаешь?
Ну―у…
― Он вроде как мой брат. ― не знаю, зачем это говорю. ― Ну то есть, скорее лишь формально. Мы не родственники, но так уж вышло, что наши семьи связаны.
И я, возможно, и хочу сказать больше, но нужно ли?
Мне нравится, что Болконский не давит. С ним легко. Говорить, да и просто находиться. Даже просто молчать. Это ведь хороший признак, верно?