Затем я посмотрел на Наташу. Она сидела, откинувшись на спинку
кресла, но взгляд её был устремлён куда-то в пространство перед
собой, а не на сцену. Наташа не следила за действием. Её лицо было
бесстрастным, лишь лёгкая складка между бровями выдавала
напряжённую работу мысли.
О чём она думала? О неудавшейся провокации? О Кате? Обо мне? Её
пальцы нервно перебирали кружевную отделку сумочки, лежавшей у неё
на коленях. Наташа присутствовала физически, но мыслями была
далеко. Контраст с увлечённой Катей был разительным.
Я вернулся к спектаклю. На сцене разворачивалась история
женитьбы Макхита на Полли Пичем (это мне позже Катя пояснила), его
конфликта с тестем, предательства сообщников, махинаций и циничных
сделок. Актёры играли энергично, почти гротескно, не боясь быть
излишне экспрессивными. Музыка то накатывала волной, то сменялась
резкими, почти какофоническими пассажами. Зал то замирал, то
взрывался смехом в неожиданных местах. Там, где сарказм Брехта бил
точно в цель.
Я снова посмотрел на Катю. Она сияла. Казалось, она впитывает
каждую секунду этого действа. Её рука иногда непроизвольно сжимала
мою, когда на сцене происходило что-то особенно драматичное или
остроумное. Она была здесь и сейчас, полностью отдаваясь искусству,
несмотря на бурю, которая бушевала совсем недавно.
Так и шло время: под аккомпанемент хриплого пения Макхита,
циничных куплетов Пичема, под смех зала и посапывание Зотова, под
ледяную отстранённость Наташи и горячее восхищение Кати. Я ловил
себя на мысли, что наслаждаюсь не только спектаклем, но и этим
странным контрастом вокруг.
И вот, после особенно мощной сцены столкновения Макхита с
полицией и его гимну человеческой подлости, свет на сцене погас.
Занавес медленно пополз вниз. В зале вспыхнули огни. Раздались
первые, ещё неуверенные аплодисменты, быстро набирающие в
громкости.
Объявили антракт.
Несмотря на то что мне в целом понравилось начало «Трёхгрошовой
оперы», я вздохнул с облегчением — первый акт был позади. Теперь
предстояло пережить паузу в этой напряжённой мизансцене.
Я ощутил, как Катя ослабила хватку на моей руке. Зотов вздрогнул
и проснулся от аплодисментов, смущённо озираясь. Наташа медленно
поднялась, выпрямляя спину, её лицо снова стало маской светской
неприступности. Игра вышла на новый виток.