Он был пожарным. Он шел в огонь, когда другие бежали прочь. И
если огонь теперь слушался его воли — что же, он найдет ему хорошее
применение.
Ночь была темна и полна ужасов. Но рассвет обязательно придет. И
с ним — возможность изменить все.
Алексей Морозов, красный жрец Лесандро дир Новак, носитель двух
душ в одном теле, медленно погрузился в беспокойный сон, полный
огня и крови, надежды и отчаяния. Степной ветер развевал его темные
волосы, а звезды свидетельствовали о рождении новой судьбы в
древнем мире, где боги еще ходили среди людей, а магия была
реальна.
Рассвет над степью выглядел как открытая рана на горизонте —
багрово-красный, кровоточащий. Алексей проснулся от пинка сапога в
ребра. Дотракиец, охранявший пленников, ухмылялся, показывая гнилые
зубы.
— Вставай, красный колдун. Кхал хочет посмотреть на твои фокусы
при свете дня.
Мышцы тела Лесандро ныли от ночи, проведенной на твердой земле.
Железные оковы натерли запястья до крови. Но в груди горел тот же
жар, что и вчера — сила Рглора, пульсирующая в такт
сердцебиению.
Лагерь уже проснулся. Женщины доили кобыл, мужчины чистили
оружие, дети бегали между палатками, играя в войну деревянными
мечами. Запах конского молока, дыма и крови висел в воздухе.
Алексея привели к центру лагеря, где кхал Дрого завтракал сырым
мясом. Рядом с ним сидели его кровные всадники — самые верные
воины, поклявшиеся разделить жизнь и смерть со своим предводителем.
Их косы были короче, чем у кхала, но каждая украшена колокольчиками
побед.
— Вчера ты показал детские игры с огнем, — сказал Дрого, не
отрываясь от еды. — Сегодня покажи что-то стоящее.
Алексей огляделся. Костры в лагере горели слабо — дрова в степи
были редкостью, дотракийцы экономили топливо. Ближайший костер едва
тлел в десяти шагах от него.
— Позволь мне подойти ближе к огню, кхал.
Дрого кивнул. Два воина взяли Алексея под руки и подвели к
костру. Он присел на корточки, глядя на тлеющие угли. В памяти
Лесандро всплывали молитвы на высоком валирийском языке,
заклинания, призывающие силу Владыки Света.
Но Алексей не стал их произносить. Вместо этого он
сосредоточился на ощущении жара в груди, на связи между своей волей
и пламенем. Как пожарный, он знал огонь лучше большинства людей —
знал, как он рождается, как растет, чем питается.