Так что пусть сейчас разговаривают. Знакомятся, ругаются,
мирятся. К тому же Марку давно пора остепениться. А тут сразу
взрослый сын, никаких пеленок. Хотя с воспитанием нужно будет
что-то придумать. А на счет едва не сорванной коронации, позже
разберемся, как эмоции улягутся.
Думаю, парень просто хотел привлечь внимание и наконец,
докричаться до своего отца. И у него это получилось, пусть и не
так, как задумывалось.
А мне предстояло узнать судьбу другого сына: Фомина Олега
Николаевича, который выпустил в свет том с моим жизнеописанием.
***
Дом сына писаря располагался в районе среднего класса — основной
массив в нашей столице. Возница остановил карету возле весьма
обычного строения: каменный дом, пусть и видавший виды, но еще
крепкий, широкое крыльцо, ухоженный сад и мощеная дорожка, слегка
заросшая травой по краям.
Во всем чувствовалась крепкая женская рука, уж больно хорошо
выглядела растительность, а вот сам дом явно нуждался в легком
ремонте.
Когда я только подходил к дому, в окне мелькнула тень, и дверь
почти сразу открылась.
— Добрый день, мы ничего не покупаем и не заказываем, — вежливо
сказала появившаяся в проеме дама.
Она выглядела уставшей, но была элегантно одета и с высокой по
нынешней моде прической.
— Добрый день, я не по этому поводу. Мне нужен Фомин Олег
Николаевич. Он здесь живет?
— Олежа? Да... — она потерла переносицу. — Что он натворил? Я
его мать, Фомина Надежда Ильинична.
— Рад знакомству, я... — вышла секундная заминка, потому что я
не сразу сообразил в личине я или нет, — помощник Соколова Алексея
Николаевича, Иванов Григорий Борисович.
— Господина архимага? Святые силы, — она побледнела и отступила
вглубь дома. — Проходите, Григорий Борисович, я сейчас...
Я переступил порог и с интересом стал разглядывать обстановку.
Когда-то здесь водились деньги. Зарплата писаря вполне позволяла
содержать такой дом. Но то время прошло. Остались лишь потертая
мебель, застиранные шторы да вытертый ковер.
Обойдя гостиную, я заглянул в соседнюю комнату. Там был склад
книг. Тех самых. О моей жизни. С ходу сосчитать, сколько их тут у
меня не вышло, стопки высились до потолка, лежали на всех
поверхностях, занимая почти все пространство.
— Вы меня искали, Григорий Борисович? Я Олег Фомин.
Позади меня стоял долговязый мужчина лет тридцати: аккуратный
костюм, очки, длинные пальцы. Почти так же выглядел его отец, разве
что ростом был пониже. Я хорошо помнил Николая Петровича, почти
каждый день виделись.