Вернулся Тихон. В руках у него была деревянная миска, от которой
шёл пар, и такая же деревянная ложка. В миске плавало нечто серое —
жидкая похлёбка с редкими вкраплениями чего-то похожего на перловку
и разваренную морковь. Рядом на дощечке лежал ломоть тёмного,
плотного хлеба, которым, кажется, можно было бы отбиваться от
волков.
Я заставил себя есть. Вкус был… никакой. Это было не еда. Это
было топливо. Калории в чистом виде, без малейшего намёка на
удовольствие. Пресное, чуть солоноватое, с привкусом дыма. Хлеб был
кислым и тяжёлым. Я с тоской вспомнил свою последнюю пиццу «Четыре
сыра».
«Вывод, — заключил я, с трудом проглотив ложку, — статус
„господина“, похоже, чисто номинальный и не подкреплён материально.
Финансовое положение — катастрофическое. Мы на дне. И, кажется,
кто-то снизу уже стучит».
Тихон, довольный, что я поел, забрал посуду и, велев отдыхать,
вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Я остался один в тишине.
Я лёг и закрыл глаза. Нужно было принять новую реальность.
Смириться с ней.
Имя: Всеволод Волконский. Звучало как название
какого-то очень скучного исторического романа. Или как требование к
паролю: «должен содержать не менее десяти символов, одну заглавную
букву и одну боярскую фамилию».
Статус: «молодой господин», наследник покойного
боярина.
Состояние: судя по всему, отрицательное. Мы не
просто бедны, мы на грани выживания.
Технологический уровень мира: «спасибо, что не каменный век, но
и до парового двигателя ещё как до Луны пешком».
Я мысленно представил свою прошлую жизнь. Свою лабораторию, свою
уютную квартиру. Доставку горячей пиццы. Быстрый интернет. Хороший,
ароматный кофе. Всё это теперь казалось сном. Фантомом. Виктор
Новиков, 32 года, перспективный учёный, погиб при аварии на
производстве. Точка. Это был завершённый проект. Цепляться за это
имя, за эту жизнь — значит отказаться принимать правила новой игры.
А в такой игре это равносильно проигрышу.
Нужно было принять новое имя. Примерить его, как неудобный,
колючий, но единственный доступный костюм.
Я медленно, с усилием, прошептал в тишину:
— Все-во-лод…
Звучало нелепо.
Я попробовал снова, уже твёрже, вкладывая в это слово не только
звуки, но и всю свою волю к выживанию.
— Всеволод Волконский.
Это больше не было просто набором букв. Это был мой новый логин
в этой системе. Моя роль. Мой щит. Моё проклятие и, возможно, мой
шанс.