— Порол, а как же, — подтвердил
завхоз.
— Во-от! И меня порол. И что?
— Что? — не понял я.
— И что я по-твоему, Ляксандрыч,
плохой человек есть?
— Хороший, Василий Дмитриевич, —
заверил я.
— То-то же! А вот твоя … лахудра…
дура дурой… Нет. Вот ты мне скажи, баба — она ведь что? — Митрич
прищурился и поглядел на меня хитро.
— Может, кто?
— Может и кто, — согласился дядь
Вася. — А я вот что тебе скажу, Егор: баба — она создание хитрое.
Ей ведь как надобно? А?
— Как? — улыбнулся я.
— Что б по ейному завсегда было.
— Верно говоришь, Митрич, — согласно
закивал завхоз.
— Так то и говорю. А твоя баба —
молодая, дурная, не научил никто бабским-то премудростям. Пропадет
она с таким-то норовом.
— Что ж за премудрости такие? —
поинтересовался я, уже больно интересно вывернул разговор.
— А вот такие. Умная баба она
мужиком как хошь вертит. Потому как секрет знает.
— Это какой-такой секрет?
— Какой?
Практически одновременно спросили мы
со Степаном Григорьевичем.
— А такой! Умна баба, Ляксандрыч,
она с мужика веревки вьет, потому подход правильный знает.
— Верно говоришь, Митрич, —
согласился Борода. — Умная баба она ласкою берет. Вот фельдшерка
новая — баба умная,
— Это да, — закивал Митрич, косясь в
мою сторону.
— Тут глядеть в оба надо, не то
уведут.
— Это точно, — подтвердил дядь Вася.
— Только, думаю, не уведут.
— Это еще почему? — удивился Степан
Григорьевич.
— Все потому — баба она умная,
Оксана наша свет Игоревна. На правильного человека глаз положила, —
хохотнул Митрич. — Ты, Ляксандрыч, не теряйся, не упусти счастья-то
своего. А эту… выпроваживай обратно. Там ей самое место.
— И рад бы, Василий Дмитриевич, да
никак не выпроваживается.
— Молодой ты, Егор Александрыч.
Неопытный. Пожалел змею. А надо было сразу взашей гнать, —
опечалился Степан Григорьевич.
— Ну, что уж теперь, — усмехнулся в
ответ.
— Теперь только ждать и на глаза
змеюке твоей не попадаться, -посоветовал Митрич
— Что ж мне, прятаться что ли?
Нехорошо, Лиза на селе никого не знает, да и травма серьезная. Ни в
магазин сходить, ни обед сварить, — поделился я своими печалью.
— За обед ты не беспокойся, —
заверил Митрич — Я с Маней поговорю, чай, не обеднеем, куском хлеба
поделимся. Ты, главное, работай спокойно, Ляксандрыч, детишек учи.
Да вон махину вовремя сготовь.
— Какую махину? — не сообразил
я.