— Последние два, милок, — ответила она голосом, в котором
угадывались и хрипловатые нотки от постоянных разговоров через шум
воды, и какая-то удивительная мягкость. — Что к беляшам: чай,
газировку, квас?
— Лимонад есть?
— «Буратино» холодный.
— Давайте «Буратино», — согласился я.
— Шестьдесят шесть копеек, — выдала она цену, и я, кивнув, молча
отсчитал эту сумму.
Её руки — крупные, с короткими пальцами и слегка распухшими
суставами — двигались удивительно ловко. Она словно танцевала:
одним движением достала выпечку, положив в бумажный пакет, другим —
бутылку, третьим — подала мне всё это на подносе. Настоящий
профессионал от торговли — приятно посмотреть.
Кафе не пустовало, и, пройдя к свободному столику, я наконец-то
сел и сделал свой первый укус беляша в этой жизни — и мир сузился
до хруста теста, взрывающегося горячим соком. Пускай жир — не самое
полезное, но молодость всё прощает, даже злоупотребление жирами. И
я глубже впивался зубами в эту благодать. Каждая складка фарша,
каждая хрустящая прожилка теста казались даром небес. Голод
отступал волнами — сначала дрожь в пальцах утихла, потом разжались
сведённые мышцы живота, наконец тепло разлилось по всему телу, как
глоток коньяка.
— Спасибо вам большое, — выдохнул я, возвращая пустой поднос, —
словно заново родился.
Она рассмеялась — звонко, по-молодому, и я вдруг заметил, как
преображается её лицо, когда она смеётся: глаза превращаются в
узкие щёлочки, а морщинки становятся лучиками.
— Видать, правда с голоду помирал, — сказала она.
— Ну так, набегал аппетит.
И пока она говорила, я разглядел, как аккуратно подведены её
брови — тонко, почти незаметно, но с явным старанием. И как на шее
болтается тоненькая цепочка с крохотным кулончиком — возможно,
единственная роскошь, которую она могла себе позволить.
Зеленоватая бутылка «Буратино» сверкала в косых лучах солнца. Я
взял её с собой, чтобы пить в пути, ощущая, как еда превращается в
энергию, в ясность мысли. Где-то там, за стёклами кафе, через пару
дней меня ждало дело «Кобры», но сейчас, с полным желудком, под
добродушный взгляд профессионала от торговли, мир казался...
исправимым.
Я свернул с набережной, оставив за спиной блеск речной воды, и
углубился в городские переулки. Солнце клонилось к закату,
окрашивая кирпичные стены домов в медовые тона. Тени удлинялись,
сливаясь в узоры на асфальте. Где-то вдалеке за спиной кричали
чайки, их голоса смешивались с далёким постукиванием трамвайных
колёс (видимо, идущим из Саратова в Энгельс по мосту через Волгу) и
смехом детей, игравших во дворах.