Когда я услышала, как меня назвала
женщина, то испытала облегчение. Значит, не мать. Какая-то нянюшка,
наставница или старшая служанка. Дальнейшие ее слова я слушала
вполуха.
Выражение «час Овцы» мне тоже было
знакомо. В древнем Китае сутки делились на двенадцать двухчасовых
периодов, названных в честь животных зодиака. Но, хоть убейте, я не
помнила, какому времени дня соответствовал «час Овцы».
Хоть убейте. Смешно.
Губы против воли дернулись в
улыбке.
— Госпожа… вы улыбаетесь? — в голосе
наставницы я уловила тревогу.
Эта строгая и с виду грозная женщина
тоже меня боялась — это хорошо. Но плохо то, что она, скорее всего,
провела со мной не один год и может заметить, что я веду себя не
как обычно.
Пока я совсем немного знала про
Тяньлин, но в одном не сомневалась, перед слугами она не
робела.
— Вам показалось. — Я встретилась
взглядом с наставницей.
Вокруг меня засуетились девушки в
одинаковых серых ханьфу. Их ловкие руки, привыкшие к ежедневным
ритуалам, помогли мне умыться и сменить ночной шелковый халат на
бледно-голубое домашнее платье с едва заметной вышивкой по подолу.
Кто-то бережно расчесал мои волосы, уложив их в простую, но изящную
прическу, закрепив двумя нефритовыми шпильками.
Я никогда не завидовала знатным
особам, которые находились под неустанным надзором слуг, евнухов и
нянюшек. Теперь же сама оказалась в позолоченной клетке, где даже
смена одежды превращалась в сложный ритуал. А ведь я всего лишь
дочь регента, что будет, когда стану императрицей?
Моргнула, отгоняя навязчивое
видение: бесконечные церемонии, десятки глаз, следящих за каждым
моим движением… Нет, до этого не дойдет, скоро этот сон закончится.
Ведь закончится, правда?..
В какой-то момент вернулся лекарь и
так истыкал меня серебряными иглами, что я стала напоминать ежа. К
счастью, движения местного врача были отточены годами практики, а
сама процедура оказалась почти безболезненной — каждое введение
иглы, как укус комара — неприятно, но потерпеть можно. Разве что
ощущения были слишком реальными для сна…
Когда, наконец, появилась Даи с
подносом, я почувствовала, что необычайно голодна. Оно и
неудивительно, если Тяньлин не ела больше суток.
Увы, на низкий столик передо мной
поставили лишь пиалу с прозрачным бульоном, в котором плавали
лепестки хризантем, и тарелку с рыбным филе, приготовленным на
пару. В тонкой фарфоровой чашке темнел отвар — наверное, тот самый,
который прописал лекарь.