– Вижу, что ты, Вова, соображаешь неплохо.
– Вовка, я – Вовка. У нас в деревне всех по-разному зовут, и
Вова – это Зойкин отец, Володя – старший сын тетки Натальи.
Владимир – это дед мой, он уже помер, но его еще хорошо помнят.
Еще, правда, Вовка Чугунов к нам часто ездит, так что меня больше
теперь Шарлатаном кличут…
– Ну что же, товарищ Шарлатан, мы твое предложение обдумаем.
Ладно, я дальше уже поеду, дел все же много. И, надеюсь, на
награждении мы с тобой в Москве вскоре встретимся…
Вот интересно: я, хотя теперь и очень хорошо помнил свою
«прежнюю жизнь», с людьми общался все же именно как мальчишка. Не
самый простой мальчишка, но все взрослые для меня были в первую
очередь именно взрослыми, а вот должности их меня вообще не
волновали. И даже сам товарищ Берия мною воспринимался сначала как
взрослый дядька, а то, что он был по сути вторым лицом в
государстве – это я вроде и понимал, но именно «большим
начальником» его не воспринимал. И даже во время разговора с ним
нисколько не волновался. Ведь он-то мне никто, и если он захочет
мне что-то плохое сделать, то баба Настя меня защитит! А если она
не справится, то придет мать и вообще всем покажет козью морду в
сарафане! И, хотя умом я и понимал, что все эти рассуждения –
полная чушь, однако эмоциональное восприятие «окружающей
действительности» от «лишних знаний» вообще не менялось. И, скорее
всего, это было и к лучшему: все же такие люди, как Берия, эмоции
читать умеют – а тут все получилось очень естественно и, надеюсь,
ненужных подозрений мое поведение у него не вызвало.
Точно не вызвало, в чем я убедился спустя пару недель: в
«Известиях» был опубликован указ о присуждении Сталинских премий, и
мое имя там было упомянуто, причем с формулировкой «за разработку
ряда изделий, укрепивших продовольственную и иную безопасность
Советского Союза». А на награждение меня уже в Москву вызвали,
вместе с отцом, матерью и Марусей, причем нам даже выделили два
купе «СВ» в поезде до Москвы и обратно. И медаль лауреата товарищ
Сталин мне вручил, а денежную премию специальные люди вручили отцу.
После награждения (а там сразу много лауреатов награды получали)
Сталин снова со мной немного поговорил о всяком, и опять сказал,
что если мне что-то потребуется, то я ему могу в письме свои
пожелания изложить. Но пока вроде роль «исполнителя желаний» на
отца была возложена, он мне потом говорил, что люди, которые ему
деньги передавали (не наличными, а сберкнижку) отдельно попросили
его «не ограничивать сына в потребностях и покупать ему то, что он
попросит» – но у нас в семье все же отношение к деньгам было
простое: «все деньги в семье общие и куда их тратить, решают
старшие». Вот только куда можно потратить сразу двести тысяч
рублей, никто в семье придумать вообще не смог. Ну и не надо…