Я рдею, как маков цвет. Ни один комплимент не может сравниться с вот этой демонстрацией неприкрытого мужского желания. И работает это как мощный допинг для женской самооценки.
Раз — и за спиной расправляются крылья.
Ещё давай!
— И о чём будем договариваться?
— Хочу тебя, — рубит святой Михаил напористо и жёстко, а мне в низ живота резко бьёт раскалённая молния.
Ой, мамочки...
А в следующее мгновение мои только что отросшие крылья вспыхивают и сгорают в огне разочарования. Потому что сосед продолжает гнуть свою линию.
— Скажи сколько? Деньги не вопрос.
М-м-м...
Вот это перевернулся на моей улице грузовик с арбузами! Вот это да!
Ну ничего, где наша не пропадала, правда?
Растянула губы в пластилиновой улыбке, поднялась из-за стола и шагнула к кухонному гарнитуру. Дёрнула на себя нужное отделение и с грохотом достала оттуда увесистую чугунную сковороду.
Оскалилась.
Повернулась к святому гамадрилу. И любезно поинтересовалась:
— Бегаешь быстро?
— Что? — недоумённо нахмурился сосед.
— На старт, внимание, марш!
3. Глава 3 – Любовь – мое второе имя
Нина
Я всегда думала, что мужики делятся на три категории: мудак, дурак и редкая, почти никем не встречаемая форма жизни — принц на белом коне.
Так вот, сегодня я поняла, что есть ещё и четвёртая категория — олень волшебный, подвид загадочный. Угадайте с одного раза, кого именно я к этому вымирающему виду отнесла?
Но!
Надо отдать должное, сверкать пятками этот персонаж умел знатно. Ну и соображал тоже шустро. Стоило мне только как следует замахнуться на его бородатую башку сковородкой, как тут же святой Михаил, аки горный козёл, подскочил с места и кинулся спасаться бегством.
— Сумасшедшая!
— Беги, Мишаня, беги! — постукивая днищем сковороды по ладони, приговаривала я, а затем рассмеялась как самое настоящее зло во плоти.
— Ничего вы бабы не цените! — громыхал он своим басом уже из прихожей.
— Вот же дуры, да?
— Да! Врём — плохие. Правду-матку рубим — ещё хуже.
— Ты только не сдохни от разочарования, Мишань, — поравнялась я с ним, когда он уже открыл дверь и одной ногой стоял за порогом.
— Я прозрел! — вперил он в меня свои голубые глазищи и улыбнулся. Ласково так, что я даже замешкалась, раздумывая убивать его сегодня или всё-таки отложить удовольствие на завтра.
— Чего?
— Пригляделся и...
— Ну?
— Перехотелось.