Впрочем, и мозг, по большому счету, тоже принадлежал прежнему
Печорину. А мое собственное осталось лишь сознание, заселившееся в
эту оболочку нежданно-негаданно. И, к сожалению, никаких следов
воспоминаний от бывшего Печорина не осталось! Вот как теперь жить
мне дальше без понимания причин событий? Дурацкая ситуация,
конечно, получается.
То ли дело у других попаданцев, про которых я читал, и которым
повезло гораздо больше, потому что там у них и память в теле
сохраняется, и магические способности появляются. А у меня ничего
этого нет! Хоть об стенку убейся! И я сказал сам себе: «Ну что ж,
Григорий Александрович, похоже, нам с тобой предстоит тут
разбираться не только с горцами, но и с твоим темным прошлым».
На другой день с утра я почувствовал себя настолько хорошо, что
решил: хватит отлеживаться, пора приобщаться к новой службе! В теле
уже не было слабости. Голова перестала кружиться. Да и шишка на
затылке почти не болела. Компрессы, которые прописал мне фельдшер,
все-таки помогли, и теперь я ощущал себя бодрым и полным сил.
Почувствовав, что выздоровел, я смог оценить в полной мере
подарок судьбы. Я же сделался моложе себя прежнего на восемь лет.
Ведь тут мне не 33 года, а только 25 лет, и вся жизнь еще впереди!
Если не убьют, конечно. Впрочем, там, в прошлой моей жизни двадцать
первого века, меня уже убили, потому и очутился здесь. Значит,
смерти нет? Вернее, получается, что умирает лишь тело, а душа
переселяется в кого-то еще? Хм, тогда и умирать, выходит, не так
страшно! И понимание этого факта сразу прибавило мне храбрости.
Пока болел, я постепенно вживался в роль того самого Печорина, в
образе которого мне предстояло жить дальше. Но, я чувствовал, что
долго скрывать то, что ничерта не знаю об окружающем меня мире 1834
года, не смогу. Спалюсь обязательно на чем-нибудь! Я же не знал
очень многих вещей, которые должен здесь обязательно знать человек
моего возраста и положения.
Даже не представляю, кто тут в крепости мои друзья или, хотя бы,
верные боевые товарищи, на которых можно рассчитывать в делах
службы, помимо Максимыча? И в этом вопросе настораживало, что никто
меня не проведал за время болезни, кроме денщика и штабс-капитана.
Но, другие офицеры даже не зашли поинтересоваться, жив ли. Неужели
я настолько непопулярен?