— То-то и оно! – возмутился Ракитин. – А как же традиции? Слава
предков? Забыли!
— Какие традиции? Какая слава? Кубанки галуном обшили, да чтоб
погуще! Медалей юбилейных понацепляли… Ряженые! Вона, стоят и
пялятся, как дивчина шашки крутит, а сами…
Я показал на полянку, где под казацкую удалую мелодию, звучавшую
из магнитофона, молодая девушка в черкеске лихо крутила две шашки,
выписывая в воздухе сложные фигуры.
Гена помолчал, поскреб подбородок. Потом хитро прищурился.
— А давай-ка мы с тобой, Петр Васильевич, покажем им? Нам-то
есть что показать.
Я поперхнулся вином.
— Ты с ума спятил, Геннадий? Мы? Да мы с тобой старые уже!
Колени, спина… да и рука уже не та! Да и выпили уже.
Опозоримся!
— Ничего, ничего! – отмахнулся он. – Рука помнит, Петр. А кони…
попросим лошадок посмирнее. Ну, а? Давай, ради старых дней! Ради
славы!
В глазах у него загорелся тот самый огонек, который я так давно
не видел ни в чьих глазах, да и в своих тоже. Огонек авантюры,
вызова, мальчишеского задора, который не вытравишь никакими годами
и войнами. И мне вдруг стало… интересно. А почему бы и нет? Что я
теряю? Скуку? Пустоту?
— Ладно, черт с тобой, старый ты хрен, — крякнул я, поднимаясь.
– Только кобылу мне давай такую, чтобы еле ноги переставляла. Без
фортелей.
Мы пошли к месту сбора. Организаторы, молодые ребята, сначала
смотрели на нас с Генкой с недоверием – куда, мол, старцы лезут. Но
Генка умел убеждать, да и мою фамилию тут знали. В конце концов,
после долгих уговоров, нам выделили пару лошадей и шашки.
Генке достался конь с характером, рыжий, норовливый. Он тут же
начал с ним "договариваться", что-то шепча ему на ухо и похлопывая
по шее. Мне дали кобылку по имени Селеста. Трехлетка, смирная,
гнедая. Глаза у нее были удивленные, будто она сама не понимала,
что тут делает и что за старпер собирается на нее
взгромоздиться.
Я накинул повод на руку, привычно ощутил вес шашки. Примерился,
сделал пару махов. Рука, хоть и дрожала чуть от напряжения,
вспомнила движение. Тяжесть клинка, свист в воздухе. Есть еще сила
в руках. Кобылку не нужно было уговаривать. Она стояла спокойно,
лишь прядала ушами.
Вот оно, поле. Шесты с лозой. Разгон метров пятьдесят. Я в седле
чувствовал себя… странно. Не совсем комфортно. Будто тело не мое.
Слишком легкое, слишком… молодое? Бред какой-то. Просто давно не
сидел в седле.