Его ладони скользят по моим плечам, сползают ниже, накрывают мою грудь через рубашку и я ахаю, вздрагивая и чувствуя, как от его рук распространяется жар. Жар, который медленно перерождается в странное и тяжёлое томление внутри моего тела. С моих губ срывается еле слышный, неожиданный для меня стон, в ответ на который Лекс вдруг рычит и резко рвет на мне рубашку. Треск ткани и пластмассовый стук пуговиц, градом посыпавшихся на пол, пугают меня так сильно, что я дергаюсь куда-то в сторону и, видимо, задеваю выключатель, потому что коридор заливает ярким белым светом.
Мы оба замираем.
Грудь Лекса тяжело вздымается, он жадно пожирает меня глазами, а я вдруг словно вижу себя со стороны — раздетую, взлохмаченную, бесстыдную, с искусанными припухшими губами… Ужас. Я отвечала ему, я целовала его… Сама!
У меня совсем крыша поехала, да?
Я с жалобным всхлипом пытаюсь прикрыться. Сохранить хоть какие-то остатки чести и самоуважения.
— Убери руки, — приказывает Лекс.
— Нет, — мотаю я головой. — Не могу.
— Лучше слушайся меня, девочка. Разве еще не поняла, что будет по-моему?
Широкая ладонь Лекса перехватывает мое запястье и заставляет убрать одну руку, неловко прикрывающую грудь. Второй рукой он стягивает остатки рубашки, оставляя меня в одном белом лифчике.
Я зажмуриваюсь. Стыдно.
— Открой свои золотые глазки, девочка. Давай. Хочу видеть их.
Мотаю головой.
— Ярослава, или открываешь глаза, или я продолжу тебя раздевать, — насмешливо предупреждает он.
— Нет! — испуганно выпаливаю я, быстро распахивая ресницы, и сразу же вижу лицо Лекса. Он наклонился ко мне, его холодные светлые глаза теперь так близко, что сердце у меня сначала замирает, а потом начинает быстро-быстро стучать. От страха, от стыда, от предчувствия чего-то необратимого.
— Зачем я тебе? — шепчу я.
Лекс усмехается и ведет ладонью по моей щеке, а я вздрагиваю и пытаюсь увернуться от его касаний.
— Ты красивая, — тянет он. — Я люблю красивые вещи, их приятно иметь у себя.
— Но я же не вещь! — с отчаянием говорю я. — Ты не можешь просто взять и… забрать меня.
— Не могу? — взгляд Лекса становится жёстким и пугающим. — Ты бросаешь мне вызов, девочка?
— Я… нет… я не то! Я…
— Вызов принят. И не говори потом, что я тебя не предупреждал, — Лекс снова жадно набрасывается на мои губы, а потом отрывается от них, вычерчивает языком влажную полосу на моей шее, а когда по моему телу проходит дрожь, прихватывает чувствительную кожу губами и снова ее лижет размашистым движениями языка.