— Плеваться, — буркнул я, вспомнив
слова Вельда.
Когда магазин опустел, я отшвырнул
автомат, выхватил копьё. Металлический наконечник отозвался живым
звоном, тонким — как нота. Я не рубил и не колол — я танцевал. Как
учил отец. Как учил Васильич. Владение всеми видами холодного
вооружения вдалбливалось в меня с раннего детства.
И они — кусались. Хлестали лапами,
старались обойти. Один вцепился мне в ногу и щит с глухим грохотом
врезался ему в голову, проломив хитин. Гемолимфа, заменяющая
муравьям кровь, брызнула — густая, жёлтая, Словно гной.
Я не кричал. Даже когда жвала,
пытались, рассечь плечо. Даже когда кто-то вцепился в шлем, царапая
его до искр.
Я был спокоен. И злой. Уверенный в
защитных свойствах своего снаряжения.
Когда всё закончилось, я стоял
посреди груды тел. Щит — в трещинах. Копьё — в слизи. Я — в
жёлто-зелёной жиже. Не весь — но достаточно, чтобы испугать любого
встречного, особенно если местом встречи будет тёмный переулок.
Новый портал не открывался. Значит,
это ещё не конец.
Когда портал, поглотивший Михаила, окончательно рассеялся, в
комнате разверзлась телепортационная воронка. Воздух сжался, будто
сам мир затаил дыхание. И в этот неподвижный миг, как разрез
реальности, перед Вельдом возник архонт.
— Повелитель!.. — Эльф взвился с места, словно его подбросила
невидимая сила, и тут же рухнул на одно колено. Лоб коснулся пола.
Голос дрожал, словно натянутая струна.
— Закрой входной канал с Лабиринтов, — ровно произнёс Рониус.
Его взгляд был пуст, как дно бездонного колодца, но в голосе
слышалась окончательность приговора. И всё же внимательный
наблюдатель уловил бы: Архонт говорил не столько с эльфом — скорее,
с самим собой. — Обучать кого-либо ещё я не стану. Никогда. Этот
парень либо выживет и встанет подле нас... либо навсегда останется
последним.
Он уже начал исчезать — тихо, беззвучно, холодно, как снег,
тающий на стекле — когда внезапно вновь обрёл чёткие очертания. Его
силуэт будто зазвенел, заострился — точно клинок перед ударом.
— Ах да, — голос стал леденящим. — Ещё хоть раз услышу, как ты
называешь меня стариком... — ты вернёшься в питомник. Без права
выхода.
Эльфа затрясло. Он рухнул ниц — не из игры, не из притворства, а
по-настоящему. Лицо в пол, тело в судорогах.
— Господин!.. Простите, мой повелитель! Не повторится! Умоляю...
не гневайтесь на глупого, ничтожного раба своего...