Затем она внимательно посмотрела на
меня, явно пытаясь оценить, что я за тип такой.
— А это что за гражданин с тобой? —
подозрительно спросила она. — Без отметки не положено пускать, сам
знаешь, здесь всё-таки общежитие МВД, а не проходной двор.
— Какая отметка, Любовь Марковна? —
примирительно заговорил Шульгин, улыбаясь ей почти с ласковостью
родного сына. — Это сотрудник, коллега мой, нормальный человек.
Пусть пока у меня в комнате расквартируется, неофициально, так
сказать, по-тихому. Никто же не узнает.
Комендантша подняла глаза и
всплеснула руками с преувеличенным негодованием:
— Ты что, совсем с ума сбрендил?
Хочешь, чтобы меня выгнали без выходного пособия? На пенсию
турнули?
— Да куда вас выгонят, Любовь
Марковна? — улыбнулся Шульгин. — Вы и так на пенсии, и зарплата на
карточку идёт, и пенсия. Кто вас тронет-то?
— Зарплата у начальства идёт, а у
меня так, крохи, — язвительно отмахнулась комендантша. — Ишь,
курвец, чужие деньги считать наловчился! Бухгалтер нашёлся!
Она демонстративно вернулась к
бумагам, всем своим видом показывая, что разговор окончен и ей
больше нет до нас дела. Шульгин тихонько постучал пальцем по
окошку:
— Любовь Марковна, может,
договоримся?
— Знаю я вас, — фыркнула коменда. —
Сейчас пустишь к себе в комнату одного, завтра он бабу приведёт, а
потом выяснится, что здесь целый гарем прописался! Не общага
получится, а дом терпимости какой-то, и всё при МВД.
Шульгин завёл глаза к потолку и так
постоял с минуту, будто в параличе. А комендант добавила
грозно:
— В общем, так, господа полиционеры,
без решения ведомственной жилкомиссии и приказа о выделении
жилплощади я никого не заселю. Всё согласно инструкции. Я тут не
частная лавочка, а государственный человек, хоть и пенсионерка. Ещё
чего придумали!
Шульгин вернул взгляд на место,
переглянулся со мной, хитро улыбнулся и, не торопясь, снова сунул
руку в карман за бумажником. Достал ещё одну пятитысячную купюру,
аккуратно сложил её пополам и молча положил перед ней на стол,
прикрыв рукой от посторонних глаз, которых, впрочем, и так не
было.
— Вот вам и решение жилкомиссии,
Любовь Марковна, — мягко и доверительно сказал он, а потом,
переворачивая купюру обратной стороной, добавил. — А вот и приказ о
заселении. Печать и подпись прилагаются, так что заселяйте
спокойно.