— Коктейли? — поморщился я с некоторым отвращением. — Ещё и эти
твои розовые тапочки в придачу?
– Ты хоть один коктейль в жизни пробовал?
— Из всех коктейлей, — важно проговорил я, — признаю только
«Ленивую Мэри».
— Чего? — усмехнулся Шульгин. — Нет такого коктейля! Есть
«Кровавая Мэри» — водка с томатным соком.
— А «ленивую» делаешь проще, — пожал я плечами. — Просто водку
пьёшь и помидором закусываешь.
— Ну зашквар, ты просто дикарь…
— Ха!.. А ты… не буду говорить кто, — ткнул я пальцем на ноги
Шульгина в розовых сланцах. — Нет уж, будем пить пиво, как
нормальные мужики.
Коля задумчиво почесал затылок и с надеждой произнёс:
— Ну там и пиво крафтовое есть, кстати. Вполне себе приличное,
модное — IPA, стауты шоколадные всякие, портеры, бельгийские эли и
кисляки модные...
— Да это всё хрень собачья, — решительно отмахнулся я. — Пиво
должно быть пивом, а не сладкой жижей в яркой бутылочке со вкусом
бананов и прочей маракуйи. Лучше нормального «Жигулёвского»
возьмём, как в Союзе.
— Ха, да ты прикалываешься? «Жигулевское»? Там такой бодяги
отродясь не было!
— А мы и поедем совсем не туда, — я хитро подмигнул ему. —
Давай, топай к Ирке, возвращай ей халат и сланцы, переодевайся – и
погнали. Один тапок здесь, другой там.
***
Мы взяли такси и приехали в старую колоритную пивнушку,
располагающуюся ещё с советских времен в цоколе старинного особняка
на Юбилейке. Помню, пацаном я часто забегал сюда, чтобы купить
солёных сухариков или мелких сахалинских креветок, которые
продавались как закуска к пиву. Иногда попадались копчёный сыр и
варёные раки, но их быстро разбирали взрослые мужики.
Позже, уже ментами, мы частенько хаживали в эту пивнушку.
Получив зарплату, непременно заходили обмыть получку, да и просто
частенько собирались в пятницу вечером, чтобы пропустить
кружечку-другую.
Это уже потом, в девяностые, когда зарплату начали задерживать
месяцами, мы собирались чаще прямо в кабинетах и пили уже не
«Жигулёвское», а всякий конфискат — от палёной водки до изъятого
этилового спирта. Чем бог послал, тем и веселились.
Мы шагнули внутрь старой пивной, и в лицо тут же шибануло
знакомым, въевшимся на всю жизнь запахом: кисловатым хмелем,
пролитым и засохшим пивом, пропитанными табачным дымом стенами,
воблой, высушенной ещё в прошлом году, и пересоленными креветками,
которых здесь никто особо не брал. Я невольно замер на пороге,
будто не в кабак вошёл, а обратно в прошлое шагнул.