К нашему столику нерешительно
подошёл представитель местного колорита — мужичок неопределенного
возраста, на вид — где-то между сорока пяти и пенсией. Несмотря на
жару, он был в старомодном, поношенном пиджаке, брюках, давно и
бессовестно утративших стрелки, и в извечном комплекте кухонных
аристократов — «шлёпанцы плюс носки».
На плече уныло висела сумка
неопределённой формы — то ли усохший портфель, то ли распухшая
барсетка. Потёртая кожа когда-то была дорогой, а теперь грустно
свесила куски лакировки, отсвечивая пятнами былой роскоши.
Лицо у этого «колорита» было
интеллигентное, с лёгкой еврейской печалью и глазами, словно у
спаниеля, которого давно не выпускали гулять. Волнистые, давно
нестриженые волосы с проседью усиливали сходство с песиком сей
породы. Но не с рыжим аглицким кокером, а с русской разновидностью,
в окрасе которой имеется благородная седина.
Черты лица мелкие, измученные
многочисленными жизненными бурями. Фигура живая, но хиленькая, я бы
сказал даже, местами утонченная.
— Господа! — торжественно начал он,
описав в воздухе элегантный жест артиста. — Я дико извиняюсь!.. Не
соблаговолите ли вы угостить страждущего сей божественной
амброзией?
— Господа в Париже сидят, — хмыкнул
я. — Тебе чего? Пива налить?
Вместо прямого ответа «спаниель»
неожиданно продекламировал стих:
Весной цвели вокруг
девчата,
Духи пьянили, ароматы…
Мужчины млели виновато,
Но пиву были больше
рады.
— О, да ты у нас чтец-декламатор, —
усмехнулся я, протягивая ему полную кружку из нашего с Колькой
стратегического запаса.
Мы к тому моменту успели ещё раз
отстоять очередь и запастись очередной порцией.
— Покорнейше мерси,
товарищ-благодетель, — проговорил он с благодарным, коротким и
отточенным, как у конферансье, поклоном одной головой и тут же
жадно припал к кружке.
Буквально за несколько секунд выдул
половину, шумно выдохнул, крякнул с удовольствием и, поставив
кружку, жалобно уставился на нашу рыбу.
— Да бери уже, — кивнул я.
Он проворно цапнул вяленого судака и
с неожиданным профессионализмом принялся аккуратно его шелушить
тонкими, ловкими пальцами.
Я вдруг обратил внимание на его
пальцы — аккуратные, ногти чистые и коротко подстриженные, ладони
без единой мозоли. Натуральный интеллигент, только давно и крепко
потрёпанный алкоголем и жизнью.