«Как насчет того, что тебе нужно
спасать мир?» — прорезался вредный внутренний голос, в котором
почему-то отчетливо слышались ворчливые интонации Грыма, когда на
него находило задумчиво-миролюбивое настроение.
«Я не верю в спасение мира, ради
которого требуется оставлять на погибель друзей», — не задумываясь,
ответила воображаемому собеседнику Дэй.
«Ишь какая. А вот представь, спасешь
ты его, но из-за этого не успеешь, и твари из-за Гор прорвутся и
вырежут всех, кого ты любишь. Да и тот же Ло не останется в
стороне, ринется в бой и, разумеется, погибнет. Как Иве и было
предсказано: все ученики Стонхэрмского Университета будут убиты. Ты
только отсрочишь его смерть и погубишь всех остальных».
«Может быть. Если бы мы убегали, а он
остался бы задержать преследователей, я, вероятно, пошла бы на это.
Но не так. Когда он, возможно, лежит под всей этой грудой камней в
темноте, тишине, истекающий кровью и без надежды на спасение».
«Вампиры – живучие твари».
«Именно поэтому».
«Но скрабник сказал, что его
спасут».
«Но кто?»
«Может, Ти Корн?»
«Выжил ли тот Ти Корн?.. – вздохнула
гаргулья. – Не мог ли нечисть соврать, чтобы я шла вперед?»
«Кто знает? У вампиров поднялись
твари с вырезанным сердцем. Может, и нечисть стала лгать».
Дэй застонала.
Что же делать? Что ж, гоблин побери,
делать?
***
Успокоительная настойка потребовалась
всем. Даже самой Иве. Ее трясло так, что зубы стучали. Что она
наделала?! Обрекла девять человек, вместе с собой, на такое ужасное
послесмертие! Не говоря уже о том, что им, похоже, всем придется
умереть из-за ее глупости! Боги, боги, боги!
Хотелось выть и биться в истерике.
Дрожали колени, руки, губы.
Видя это, Грым нахально улегся рядом,
притянул девушку к себе и долго гладил по голове и спине тяжелой,
теплой лапой, воскрешая в памяти что-то родом из детства и
заставляя успокаиваться. Ива наконец немного расслабилась, обняла
друга, насколько хватило рук, и забылась дурным, тревожным,
выматывающим сном.
Грым же долго лежал с открытыми
глазами и размышлял. Он знал, что, если захочет, сможет бесшумно
подняться и уйти так тихо, что никто даже не пошевелится. Имелась у
него и пара идей, как обмануть фуурсов. Кроме того, молодой маг не
был уверен, что нашествие из-за Гор будет так же опасно для
троллей, как для всех остальных. Он даже вполне допускал, что
родное племя в любом случае усвистает в какие-нибудь совсем уж
дальние дали и выйдет только, когда победитель определится, и
постарается к нему приспособиться. Что мешает ему самому поступить
так же?