10. Глава 10. Медведь
Метель бушевала в полную силу два дня и начала стихать к утру третьего. Все это время мы даром не теряли.
Съемки в дворянском гнезде начинались до рассвета и могли затянуться до полуночи. Тоня внимательно присматривалась к моему взаимодействию с ее кавалером Филечкой. Не заметив ничего компрометирующего, она перестала на меня дуться и подозревать в коварстве разлучницы.
По сценарию, родители Любови Бекасовой убедились в том, что домашний арест вместо пользы только может причинить вред их неугомонной дочери. Княжне разрешили видеться с обоими поклонниками, в ожидании, когда выбранный для нее жадный старый купец прибудет из торгового путешествия.
Не напрасно я боялась, что Карен воспримет мои чувства к блондину на свой счет и начнет лелеять в сердце обманчивую надежду. Парень стал относиться ко мне еще внимательнее.
В доме семьи Гудейкиных, где он поселился с другом, Карен нащипал на подоконнике красных комнатных цветочков и подарил мне маленький яркий букет. Извиняясь, сказал, что не нашел ничего лучшего, поскольку здесь не Москва с цветочными магазинами – там за широкими стеклами витрин красуются душистые розы и пышные хризантемы. На съемочной площадке из-за старинной приметы используются только искусственные цветы, а их дарят покойникам, не живым людям. Домашнюю фиалку или герань в горшке тоже не принято дарить любимой девушке, по еще одной примете. Жуть какими суеверными в одночасье стали наши бодрые товарищи комсомольцы!
Я медлила с ответом, саму себя презирая за преступную нерешительность. Язык не поворачивался признаться Карену в истинных чувствах – вовсе не тех, о которых он хотел от меня услышать. Раз за разом я не могла решиться сказать, глядя в его красивые преданные глаза, что в наши самые чувственные моменты во время съемок я думаю о другом мужчине, ни капельки на него не похожем высоком блондине с длинными волосами, одетом в легонькую кожаную куртяшку и шастающем по лесу в трескучий мороз.
Уже я всерьез начала сомневаться, а существует ли этот лохматый блондин или тем утром в лесу мне явился плод воспаленного и озябшего воображения, подпитанного страшными байками Нины Климовны с Иваном Федосеевичем. Ожог мог пройти от мазей и пластырей. К хвосту шубной крысы могло прицепиться синтетическое прочное волокно, какой-нибудь строительный материал из рабочего поселка, где возводят новые многоквартирные дома.