— Стой! Не двигаться! — заикающаяся, неуверенная
команда лейтенанта прорезала тишину.
Тварь зарычала, бросилась в сторону, тело Ковалева упало
с кровати, по полу с лязгом покатился металл. Бахнул
выстрел, вспышка ослепила глаза. Сашка выстрелил в черный
сгусток. Мелькнул ощеренный рот. Вой перешел в пронзительный
визг, в крик смертельно раненного зверя. Сашка завопил сам,
вдавил спуск. Крик оборвался, тварь осела мешком.
— Срезали суку! — из темноты молочно-белым пятном
выплыло перекошенное, ликующее лицо Иволгина. Щелкнуло. Узкий луч
карманного фонарика зашарил по полу, высветил тварь. Тощие
ноги скребли половицы, руки цеплялись за ножки стола. Сашка
зашатался, все поплыло. Перед ними, харкая пеной, корчился грязный,
ряженный в дырявую шкуру человек. Сквозь куцую бороденку
на правой щеке проглядывался похожий на пулевую отметину
шрам. Получеловек-полузверь извивался, купаясь в окровавленной
луже, и надсадно сипел.
— Мамунька. Мамунечка, — бормотало чудовище, испуская
дух.
Под ногой у Сашки звякнуло. Он наклонился
и поднял маузер, выпавший из-под тела сброшенного
с кровати мертвого копаля. Матово отливала сталь. В свете
фонарика бликовала табличка с дарственной надписью:
«Товарищу Щуру, от самарского ЧК,
1921 г.»