— Видишь? — уточнил дядь Сеня, всё
так же указывая на статую.
— Что «видишь»?
— Да как?! Слепой что ли?! У него же
носа нет!
— А-а-а, — я присмотрелся
повнимательней. — И правда нет.
— Отвалился уже чёрт знает когда! —
Карякин открыл подъездную дверь. — Я у Зуева спрашиваю, мол, когда
за реставрацию возьмёшься? А тот всё ноет. Исход, мол, да Исход,
исторические потрясения, ой-ой-ой, никогда такого не было… так!
Дядь Сеня остановился в пролёте
между вторым и третьим этажами, поудобней закинул ружьё на спину и
резко присел на корточки. Поднял с пола клок бурой шерсти,
нахмурился и сквозь зубы прошипел:
— С-с-с-с-сука, — а затем резко
поднялся и как давай орать: — Как же ты задолбал своими волосами
трясти, урод! Слышишь?! Я ведь с Зуевым на короткой ноге, между
прочим! Я ведь рано или поздно добьюсь, чтобы тебя выселили, нерусь
поганая!
И его услышали.
Щёлкнул замок, дверь в
противоположную от меня квартиру открылась и на пороге появился
Батяня. Антропоморфный вомбат ростом где-то метр двадцать:
плотненький такой, крепенький и пушистый. С чёрными
глазками-бусинками и потешным мокрым носом. От мимишности крайней
степени его отводила разве что полосатая тельняшка, которую он
таскал на себе везде и всюду, и как будто бы вовсе никогда не
снимал.
— Это я-то нерусь?! — Батяня упёр
руки в боки и вышел на лестничную клетку. — Да я больше русский,
чем вы все вместе взятые! Я кровь проливал!
— Ой, да где ты её проливал?!
— Проливал! Да я…
Дальше начался заученный наизусть
спич Батяни о том, что он верный подданный Его Величества, и всю
жизнь флоту отдал, и по Баренцеву ходил, и по Чёрному ходил, и по
Финскому Заливу бывало ходил, и где только не ходил, и даже Его
Высочество крон-принца на борту катал, и тот якобы похвалил его за
достойную службу и даже почесал за ушком.
Какая-то доля правды в этом
наверняка есть, но вот какая? После Исхода уже и не узнать
наверняка.
Во-о-о-от…
Такие у меня соседи. А что до их
спора, то… глупо отрицать, что Батяня — большой говорящий вомбат.
То есть один из представителей местной расы этого мира. Но раса —
это раса. Физическое явление, данность и, так сказать, постоянная
переменная. А вот национальность всё же социальный конструкт, нечто
эфемерное и неосязаемое; а потому спорить на её счёт лично я не
вижу никакого смысла. И если пушистый искренне считает себя
русским, то почему бы и нет?