Слушал вполуха и всё как-то больше
любовался видами. И не только потому, что для меня как бога после
мрачной переправы всё здесь в новинку, а потому что весна. Первая
зелень после долгой зимы — ну наконец-то.
— А весло-то тебе зачем? — внезапно
спохватился Карякин.
— Чтобы грести.
Дядь Сеня кивнул со знанием дела,
мол, ответ правильный. Переключился обратно и снова затараторил о
своём, ну а я спокойно продолжил глазеть.
Слева насколько глаз хватает
вспаханные поля и редкие фермерские домики, справа заводские трубы,
а прямо перед нами уже появились первые дома Нового Сада.
Преимущественно срубы с резными наличниками, то бишь самострой. Это
предприимчивые граждане поближе к Трассе переселились — кто кафешку
открыл, кто лавку, а кто гостиницу чтобы заночевать в пути. Но это
ещё тогда было, когда трафик по Трассе шёл бесперебойно, —
сейчас-то поди и сами не рады что из центра съехали.
— …и я ему говорю, значит, Рой,
хитиновая ты паскуда, скажи как на духу, учится дочь моя или опять
забросила…
Но вот, так называемый частный
сектор закончился и начался каменный трёхэтажный Новый Сад.
Застройка здесь плотная, потому что аристократы экономят. И низкая,
потому что аристократы экономят. Но красивая настолько, насколько
это вообще возможно, потому что на фасадах аристократы не экономят
никогда. Предмет гордости же! Да ещё и соревновательный момент до
кучи.
Мелкое дворянство — оно ведь везде и
всюду мелкое дворянство. Доходные дома самая главная их кормушка;
построили себе три-четыре многоквартирных домика, сдали, и можно
дальше играть в аристократию. Сливать все деньги на балы,
заботиться о чистоте крови и на досуге интригантствовать кто во что
горазд.
И наш городок не исключение. Чтобы
простолюдину в собственность квартиру в центре заиметь, это ох как
постараться надо. И даже не потому, что дорого. Потому что не
продадут. Иначе на что тогда дворянствовать-то? А крупных
застройщиков в этот мир как не пускали никогда, так теперь уже и не
пустят…
— Вон! — дядь Сеня указал куда-то
наверх. — Видишь?!
Вышагивая по мощёной серым крупным
камнем улочке, мы как раз приблизились к нашему дому. Над крышами
высилась крепостная стена, за которой начинался квартал знати, —
буквально в пяти минутах ходьбы отсюда.
Но Карякин указывал не на неё, а
именно что на наш дом. На античную статую мужика с фиговым листком
на причиндалах, который типа удерживал от падения балкон одной из
квартир. Справа от подъезда стоял точь-в-точь такой же гипсовый
мужик, — только отзеркаленный, — а по всему остальному фасаду шли
фальш колонны. Мне аж родным пантеоном повеяло. Всё-таки дали мы
жару в одно время. Да так, что эхо до сих пор по мирам идёт. И
что-то подобное я теперь постараюсь повторить собственноручно и в
одного, без безумного параноика Зевса в качестве начальства. Мейк
Харон грейт егейн, ага…