– Что ж, легендарному Новоархангельску придётся подождать! –
постановил я. – По крайней мере ещё несколько лет. Мы идём на
Ванкувер!
Глава шестая. Вдоль берега
День за днём и ночь за ночью мы шли океаном, стараясь держаться
вдали от земли, чтобы в темноте не налететь на скалы. Погода
благоприятствовала успеху. Волны мерно раскачивали палубу, без тех
провалов и толчков, что вызывали морскую болезнь. Корабли
напоминали лежбища котиков – по случаю приличной погоды люди
покинули трюмы и заполнили палубу от носа до кормы. Субординация,
святость шканцев и прочие атрибуты морского закона промысловому
флоту были чужды. Дисциплина волшебным образом проявлялась в
критических ситуациях, перед лицом стихии, но когда прямая угроза
отсутствовала, зверобои даже капитану кричать лишнего не
позволяли.
Впрочем, ссор не возникло. Тихое море успокаивающе подействовало
на людей. Сидение в крепости всем порядком осточертело, а поход,
хоть и не сулил хорошей добычи, ибо мы удалялись от северных
территорий, а значит и от качественной пушнины, обещал смену
обстановки.
Большинство бедолаг даже не догадывалось, насколько
серьёзную.
***
Забрось двух парней из нашего времени в прошлое и, встретив друг
друга посреди полудиких предков, они обязательно заговорят о
политике. Казалось бы, нам было что обсудить, было что вспомнить и
о чём потосковать. Но какой бы темы мы ни касались, путаная ниточка
нашей беседы рано или поздно выводила на клубок политики. Какая-то
патология наблюдалась в извергнувшей нас эпохе.
Обычно мы беседовали на крыше казёнки, что на нормальных
кораблях гордо называлось полуютом, но на "Онисиме" это была всего
лишь крыша. Зато здесь было меньше людей и мы могли использовать
тот лексикон, которому были обучены. Впрочем, не уверен, что нас
совсем не подслушивали – переговорить на таком маленьком судне без
лишних ушей было практически невозможно. Однако я полагал, что наши
маленькие ухищрения, эвфемизмы, метафоры выдадут рассказы о будущем
за научную беседу.
Я коротко рассказал, как смог устроиться в этом мире, но утаил
подлинные причины коммерческого успеха, объяснив его продвинутой
логистикой. Тропинин так же коротко пересказал события тех лет,
которые прошли с момента моего исчезновения. Ничего такого, что
могло бы вызвать интерес, тем более восхищение в родном времени не
произошло. Что-то конечно строилось, что-то взрывалось, выпускались
новые книги и фильмы, становились быстрее компьютеры и тяжелее
программы для них, но никаких революций в технике или науке, тем
более революций социальных, никаких глобальных войн, ничего
способного потрясти воображение не случилось. Марс тоже оставался
безлюдным и безъяблочным, хотя в этом направлении уже
вырисовывались некоторые подвижки. Но, что интересно, Тропинин
говорить о них не хотел. Что-то там было не так, с подвижками.
Что-то не отвечало его представлениям о величии собственной
страны.