Видимо, вместо харизмы я получил полный набор травм. Отличный
подарочек, ничего не скажешь. Маркетинг у богов, видимо, на том же
уровне, что и у производителей больничного кофе. Обещают нектар, а
наливают грязь.
Я лежал, уткнувшись взглядом в потолок, и скучал. Но тут мой
интерес привлек один мужчина.
Он сидел на стуле в дальнем углу палаты, там, где обычно сидят
посетители. Я даже не слышал, как он вошел.
Мужик был огромный, как шкаф, и весь покрытый татуировками,
которые змеились из-под ворота его кричащей гавайской рубашки. На
шее, на руках, даже на лице — везде были драконы, карпы, демоны и
цветы. Его волосы были обесцвечены и торчали во все стороны, как у
панка, которого ударило током. На носу — пирсинг. В ушах — серьги.
Он сидел, развалившись на стуле, закинув ноги в тяжелых армейских
ботинках на соседнюю тумбочку, и с аппетитом хрустел чипсами,
запивая их какой-то газировкой прямо из бутылки.
«Интересно, — подумал я. — А это еще что за явление?»
Мужчина доел чипсы, скомкал пакет и, прицелившись, метнул его в
урну у двери. Промазал. Пакет шлепнулся на пол.
— Эх, мазила, — вслух сказал он сам себе, ничуть не смущаясь.
Голос у него был хриплый, прокуренный. — Ладно, потом подниму.
Он достал из кармана телефон и начал с увлечением что-то играть,
периодически издавая громкие, возмущенные возгласы.
— Да куда ты прешь, олень?! Я же тебе говорю, налево! Ну вот,
опять слил матч! Раки кривоногие!
Я лежал и смотрел на него, абсолютно не понимая, что происходит.
Кто это? Посетитель, который перепутал палату? Но почему его не
выгоняет персонал? Он сидел здесь так уверенно, так по-хозяйски,
будто это его личные апартаменты, а мы, остальные находившиеся в
палате, — просто часть интерьера.
Тут в палату вошла медсестра Сакура. Она подошла ко мне,
проверила дренаж.
— Все хорошо, Акомуто-сан, — прошептала она скорее даже больше
себе, чем мне. — Дыхание ровное.
Сакура даже не посмотрела в сторону моего «соседа». Словно его
здесь и не было. Поправила мне подушку и вышла.
Мужик же, оторвавшись от телефона, проводил ее долгим, сальным
взглядом.
— Ох, какая кисонька, — промурлыкал он, снова вслух. — Ножки —
закачаешься. Эй, доктор, — тут мужик вдруг повернулся ко мне, — а
она замужем, не в курсе? А то я бы с ней… познакомился поближе.
Устроил бы ей, так сказать, инъекцию страсти.