Час назад я узнал, что медведям надо стрелять промеж глаз. Там у
них тонкая костяная перемычка, пуля легко пробьет ее и войдет в
мозг. В защищенное толстенной шкурой жирное тело палить без толку –
пуля завязнет в жиру, и мелкая рана только взбесит зверя.
А через полчаса, жилистый безногий старик, завсегдатай Холла,
долго смеялся, услышав, что медведям надо стрелять в голову.
Отсмеявшись, старик покашлял, держась за грудь, выпросил у меня
леденец, после чего сообщил, что стрелять в медведя глупо. Разве
что из мощного оружия – тогда толк будет. А так ничего не найти
лучше старой доброй рогатины и тяжелого топора. Останавливаешь
зверя рогатиной и пока кто-то держит – подбегаешь сбоку и наносишь
пару сильных ударов топором по хребту. После чего можно спокойно
добивать обездвиженного зверя, а следом уже начинать спешно
свежевать и грузить на нарты. Если же промедлить – сползутся
снежные черви и пиши пропало. Вмиг отгонят от распространяющей
запах крови туши, и все сожрут. Не уйдешь – и тебя сожрут. Воевать
же против червей глупо. Проще уступить. А вообще – надо впрягаться
и тащить тушу челиком. И свежевать ее уже под защитой стен Бункера.
Но тут от размеров зверя уже все зависит.
Поразмыслив, я решил, что второй старик дело говорит. Я видел
черепа здешних медведей… там кость в пять сантиметров толщиной. Без
шуток. А сверху еще мясо, кожа, толстая меховая шуба… Клыков не
имелось. Вместо них расположенные в несколько рядов тонкие острые
костяные пластины. Как раз чтобы кромсать жесткое мясо снежных
червей – основной источник пищи медведей. Да и не медведи это
вовсе. Скорее киты, отрастившие пару лап и таскающие себя по льдам
в поисках пропитания или пары. Бывают весом в тонну и больше.
Нижняя челюсть плоская, скользит при движении по льду – ей эти
звери и зачерпывают червей, с хрустом их перемалывая и отправляя в
пятикамерный желудок. Да уж… по медведям мне рассказали немало.
Как-никак главная угроза в окрестностях. И главный источник
пропитания для всех освободившихся сидельцев. Вот только охотятся
как-то неумело…
Выйдя из барака, спустился по лестнице, миновал четверых
зевающих охранников и оказался в холле Свободы. Красиво назвали. И
даже статуя имелась – грубо вырубленная из камня фигура получившего
свободу узника, держащего в высоко поднятых руках два обрывка
разорванной цепи. Статуя стояла посреди двух каменных лестниц
ведущих к, собственно, самому холлу, представляющему собой большой
зал с низким потолком. В противоположной от меня стороне
располагались сейчас запертые большие ворота.