За мной приехал Мельник. Я вздрогнула и вцепилась в спортивную сумку, в которую влез весь мой нехитрый багаж. Это оказалось гораздо сложнее, чем я воображала. Стоило увидеть знакомое лицо, как под ложечкой засосало, и я снова почувствовала приступ тошноты.
Твою мать.
Кое-как я кивнула ему и на деревянных ногах подошла к машине. Он поспешил открыть мне заднюю дверь, и я отшатнулась назад, когда он резко подошел ко мне.
Твою мать, Маша.
Мельник ничего не сказал мне, только поглядывал постоянно в зеркало заднего вида, пока мы ехали по дороге внутри поселка. Я старательно смотрела в окно, завесившись от его назойливого внимания распущенными волосами. Меня колотил озноб, и мне пришлось сцепить в замок ладони и упереться ими сдвинутые колени, чтобы немного успокоиться.
Я жалела, что согласилась. Я была огромной, огромной дурой, когда решила, что смогу. Я не смогу. Мне было страшно, до жути страшно, и в животе то и дело поднималась тошнота. Если я выблюю свои легкие Громову на ботинки, то разговор, боюсь, у нас не заладится.
Какая же я дура. Зачем я это сделала, зачем. Он меня убьет сейчас и закопает в лесу. Или во дворе сзади дома. Вот и все.
— Вот и все, — вторя моим мыслям, хмурый, напряженный Мельник впервые заговорил со мной, остановившись напротив железных ворот.
Он помог мне выбраться из машины и проводил к воротам. Ноги меня не слушались, почти не гнулись. Все дело одеревенело, сжавшись в каком-то спазме. Кое-как я доплелась по дорожке до главного входа и постучала в дверь. Параллельно взгляд механически отмечал странности: где охрана по периметру? Где охрана у входа?
— ТЫ?!
Нетвердо стоящий на ногах Громов распахнул дверь. Он пошатнулся и оперся ладонью на косяк. Я почувствовала сильный запах алкоголя и на мгновение зажмурилась.
Твою мать.
Все будет даже хуже, чем я могла представить.
4. 3.
Маша.
Опешив от нашей встречи, я невольно шагнула назад, но Громов довольно ловко для пьяного человека схватил меня за руку и затащил внутрь. И с оглушительным стуком хлопнул дверью.
Избегая смотреть на него, я оглядывалась по сторонам. Казалось, в доме нет ни единого человека, кроме нас двоих. Ни охраны, ни персонала. Было так тихо, что мое собственное дыхание казалось мне оглушительным. Я посмотрела на лестницу и там тоже никого не увидела.